Я также мог отключить энергию напрямую, сформировав часть щита в своей ладони. Это было бы не очень полезно в качестве атакующей атаки, но этого было бы достаточно, чтобы сбежать, если бы она снова попыталась контролировать меня физической оболочкой силы, как она использовала в нашей дуэли.

Я ходил взад-вперед и сильнее нажимал на свою силу, пока Лан не вышла из своей комнаты. Она остановилась, словно удивленная, увидев меня, затем подошла ко мне. Я ослабил контроль, позволив щиту стабилизироваться, но не продвигая его.

— Дитрий, тебе следует отдохнуть, — она говорила тихо, чтобы не разбудить остальных. — Сейчас не время изнурять себя.

— Я не могу отдыхать.

— Ложись хотя бы. Пусть ваше тело восстановит свои силы, даже если ваш разум не может быть в покое.

В ее глазах я увидел такое же отражение бессонницы и понял, что она поняла. Более чем понял. На ее лице усталость наслаивалась на глубокую печаль, и я не был уверен, что она когда-нибудь исчезнет.

Каким бы мучительным ни был мой собственный опыт, по крайней мере, я никогда не видел, как кого-то, кто мне дорог, убивают прямо у меня на глазах. Смерть Астаза до сих пор преследует меня, хотя я даже никогда не встречался с ним. Моей собственной ссоры с «женщиной» было бы достаточно, чтобы оставить шрам в моей голове на долгие годы. И все же я легко отделался по сравнению с Ланой, Юрой и Рикком.

Я сглотнул.

— Пожалуйста, если… Если есть способ остановить ее, не причинив вреда «пятому»…

Я не смог договорить. Гнев в ее глазах, стиснутые челюсти, я не имел права просить ее об этом. Это было глупо-наивное представление, какое мог бы выразить «третий».

— Ты не знаешь, о чем просишь, — холодно сказала Лана.

— Я понимаю, что просить неразумно. Но он молод, напуган и делает только то, что ему велят. Он не хочет драться, не хочет убивать. Мы можем ему помочь.

— Нет. Слишком поздно для этого, — любая мягкость в ее голосе исчезла, сменившись гневом и отвращением, — Мы здесь, чтобы положить этому конец, а не откладывать суд!

— И я думаю, что мы можем покончить с этим, не убивая Арна. Пожалуйста, позвольте мне хотя бы попытаться поговорить с ним. Если он согласится уйти без боя, пожалуйста.

— Он не будет. Он слишком далеко ушел. Вы не можете изменить его. Теперь он убийца, и это не изменится, что бы вы ни говорили.

— Но позволь мне попробовать.

— Отлично. Можешь попробовать. И тогда я отомщу за тебя так же, как за Лета и Астаза!

Я почувствовал холодок, когда Лана повернулась спиной и пошла на кухню. Я не был уверен, как себя чувствовать. Да, она согласилась позволить мне встретиться с Арном, но полностью ожидала, что я умру в процессе. Ну, я просто должен был доказать ей, что она неправа.

Я закончил щит, над которым работал, затем отложил его и вернулся в свою комнату. Мой разум не успокоился, но мои силы и тело были истощены, и с тактической точки зрения отдых был бы хорошей идеей.

Я лежал без сна несколько часов, глядя в незнакомые тени, и так и не заметил, как наконец погрузился в настоящий сон.

Слишком рано, время пришло. Юра разбудил меня перед рассветом, и я, спотыкаясь, переоделся и умылся, прежде чем присоединиться к нему и остальным в гостиной. Поверх мантии Ланы была одета броня, странная смесь цепей и пластин, соединенных ремнями, все из незнакомого синего металла. Юра и Рикк были одеты в такие же простые одежды, как и для меня.

Мари сидела в углу, дочь Астаза спала у нее на коленях. Она выглядела так, словно тоже почти не спала.

Я моргнул. Когда она пришла сюда? Я вопросительно взглянул на Юру.

— Я не присоединюсь к тебе, — мягко сказала Мари. — Я здесь только для того, чтобы доставить это. Она кивнула в сторону Лана.

— Ты уверен, что никто не узнает? — спросила Лана, перебирая тонкую цепочку, протянувшуюся на полпути вниз по ее руке и обернутую вокруг большого пальца, чтобы удерживать ее на месте.

Мари вздернула подбородок.

— Если они это сделают, мне все равно. Я выбрала, как я буду действовать, и сделала бы то же самое снова. Я буду ждать здесь твоего возвращения.

Юра кивнул.

— Спасибо.

Мари грустно улыбнулась.

— Да оберегает тебя высота…

До коттеджа добрались по расписанию. Вспышки синего, красного, бирюзового и оранжевого цвета показали, что наши союзники рассредоточились по территории, как и планировалось. Юра вспыхнул синим светом в виде быстрого сигнала и получил в ответ два оранжевых импульса.

— Они все еще внутри, — прошептал он. — Мы постараемся застать их врасплох.

Рикк разделил свою ауру на три быстрых серебряных всплеска, на которые ответили по одному импульсу от каждого из остальных.

Я сосредоточился на том, чтобы удерживать свой щит на месте, поскольку все остальные померкли. Они все еще слабо светились в темноте, но по сравнению со мной были практически невидимы. Ничего не поделаешь; Пришлось подготовиться заранее. Я не мог поднять щит во время боя. Это было явное свечение или ничего.

Я сдерживался, когда они приближались, затем следовал за ними на предписанном расстоянии. Если бы мы могли поймать их спящими и ничего не подозревающими, я мог бы быть ненужным. Но если это переросло в драку, я должен был быть готов блокировать любые недружественные атаки и отвлекать внимание от более уязвимых участников. Юра и Рикк сосредоточатся на нападении вместе с большинством наших неизвестных союзников.

Дом был низким и широким, одноэтажным, но достаточно большим, чтобы вместить дом моей матери четыре раза, прочно построенный из каменных листов и металлических балок. Простые окна выходили на спуск с трех сторон, задняя часть в основном была встроена в склон невысокого холма, на вершине которого он примостился, так что лишь несколько футов задней стены возвышались над землей. В доме было два выхода, один спереди, другой справа, но большинство окон выглядели достаточно большими, чтобы их можно было вылететь в случае необходимости.

Красные и желтые огни освещали каждую дверь и оконную раму, сплошные листы, которые странным образом переливались между оттенками. От этого весь дом выглядел зловещим и злым.

К счастью, все поля были расположены ниже по склону и вдали от одинокого дома на вершине холма, поэтому наша битва не должна была нанести большого побочного ущерба простолюдинам, живущим поблизости. Я по-прежнему инстинктивно отождествлял себя с ними больше, чем