— Ты не понимаешь, сынок, — Эветт вздёрнула подбородок, глядя Эдгару в глаза, — твой отец… мы были помолвлены… Скоро свадьба… Приглашены все семьи соседей, заказаны платья, украшения, беседка построена… из Альбервилля должны были прибыть гости… И когда до свадьбы оставалось две недели, он… Он пришёл и показал мне это кольцо, и сказал, что любит другую, понимаешь? И что женится на ней и уедет тайно, потому что отец против. Что мне было делать? Я рассказала Венсану, и он выследил их, сказал, что это дочка бернаровой рабыни! Ты понимаешь, какой позор? Он хотел бросить меня почти у алтаря ради дочки рабыни! И я рассказала всё Гаспару, — Эветт отвернулась к окну и достала платочек. Видимо, свои настоящие слёзы, в отличие от слёз фальшивых, она предпочитала скрывать. — Это то самое кольцо. Я удивлена, что твой отец сохранил его после всего, что случилось, — она обернулась, быстро справившись с мгновением собственной слабости, и добавила: — В наш дом отпрыски этой черномазой несут одни только несчастья. Вот почему я хочу, чтобы ты выставил эту дрянь из дома немедленно! Или ты хочешь, чтобы всё закончилось так же, как с твоим отцом?

Эдгар прищурился, взял со стола кольцо и спросил негромко:

— Ты была счастлива с ним хоть немного?

— Брак, сынок, это не одно только счастье! — произнесла Эветт, одёргивая лиф платья и расправляя юбку. — Это и дом, и общество вокруг, это приличия, и обязательства. И у тебя есть обязательства, если ты не забыл. Ты уже один раз опозорил себя ради этой женщины! А она оказалась воровкой, мошенницей и женой казнокрада! Ты должен понимать, что даже её тень в этом доме равна нашему самоубийству. У тебя есть невеста, и ты не можешь снова её бросить! Выставь эту дрянь из дому, сдай её полиции, пока всё не закончилось плохо!

Эветт хотела сказать что-то ещё, но Эдгар зажал кольцо в руке, развернулся и вышел.

— Или я сделаю это сама! — донеслось ему вслед.

***

Эдгар ждал, пока приведут Лунэт и Нила, и всё думал над этой мозаикой, часть которой он уже сложил. Единственное, что для него пока оставалось неразгаданным — это роль Летиции во всей этой истории. С одной стороны, рассказ Шарля наполовину подтверждал догадку о том, что она жертва обстоятельств и нечистых на руку родственников, но с другой стороны…

С другой стороны, выходило так, что она всё-таки связана с Марией Лафайетт и отцом Джоэлем и всем этим планом по похищению жемчужины. И если это всё было сделано не в пользу Бернаров, то тогда для кого? И как иначе объяснить её танец на кладбище и Ту-что-приходит-по-ночам?

Нил и Лунэт вошли в гостиную испуганные, покорные и готовые к наказанию. Старая ньора хотела уже как вчера упасть на колени, но Эдгар остановил её жестом и велел им сесть на стулья у стены. Они сели осторожно. Сложили руки на коленях и втянули голову в плечи, словно ожидая удара кнутом. Эдгар встал и прошёлся вдоль окон, разглядывая двор, заваленный ветками и листьями — последствиями вчерашней стихии.

— Если вы сейчас расскажете мне всю правду и ничего не утаите, то я не стану вас наказывать, — произнёс он, заложив руки за спину, — главное — не врите мне. Итак, кто из вас придумал украсть жемчужину?

— Я, массэ Дюран, — с готовностью ответила Лунэт, — я это сделала, прости меня неразумную! И не знала-то я, что это такое! Что это жемчужина. Но как только начали вы расспрашивать у меня про даппи, я так сразу и поняла, что дело плохо — проклятая ведьма теперь и к вам подобралась! И я послала весточку с Дженго — нашим закупщиком, что ездил в Альбервилль. Послала Нилу, чтобы он сходил к нашей ман-бо да испросил у неё, что нам делать-то теперь? Как защитить вас от этой напасти! Я ведь говорила вам сходить к ней, да знала же, что вы не послушаете старую Лунэт!

— И ты пошёл? — Эдгар усмехнулся и посмотрел на Нила.

— Да, массэ Дюран. Простите!

— И всё ей рассказал?

— Да, массэ Дюран, — согласно закивал Нил.

— И про меня, и про проклятье…

— Да, массэ Дюран.

— И что она тебе насоветовала? Ваша ман-бо? — Эдгар прислонился к стене и скрестил руки на груди.

Ну, теперь-то понятно, как Мария Лафайетт узнала о гибели его жены и дочери!

— Она сказала, что будет говорить с духами, и велела прийти позже. Я, как и надо было, пришёл. И потом она сказала, что это дух Руби приходит за тем, что ей принадлежало. И пока ей это не вернуть, она не успокоится. Не успокоится, пока не заберет своё. Тогда-то я и смекнул, что надо делать.

— Ты смекнул, что надо делать? — Эдгар снова усмехнулся. — Да сдаётся мне, что ты меня дурачишь! Не ты ли притащил в дом отца Джоэля? А теперь он здесь, и собирался меня ограбить!

Глаза Нила округлились, и он с неподдельным удивлением спросил:

— Отец Джоэль здесь?

— А ты что же, не знал? Не ты ли должен был отдать ему жемчужину?

— Нет, нет, массэ Эдгар! Я собирался вернуть её Руби! Я никому не собирался её отдавать! — взмолился Нил.

— Вернуть Руби? Что за бред! Она давно сгинула в болотах, как ты её вернёшь?

— Я хотел закопать её в овраге, рядом с телом Руби. Так должно быть, она бы успокоилась, — со вздохом произнёс Нил.

— Рядом с телом? — Эдгар оттолкнулся от стены и подошёл поближе. — Она же исчезла, и никто её так и не нашёл?

Нил замолчал, ещё сильнее втягивая голову в плечи.

— Говори, раз уж начал, я же вижу, что ты знаешь больше. Я ещё в прошлый раз заметил, как ты смотрел на её портрет, — произнёс Эдгар, сверля взглядом старого ньора, — выкладывай всё… если не хочешь кнута отведать.

Нил подвинулся к краю стула, так, словно готовился снова упасть колени, и произнёс, не поднимая глаз:

— Пощадите, массэ Эдгар! Я всё скажу! Я… я не всё вам в тот раз рассказал насчёт Руби.

— Так что с ней произошло? — жёстко спросил Эдгар. — Что произошло на самом деле?

— Не сбежала она, массэ Эдгар, — Нил принялся потирать ладонями штаны на коленях, покачиваясь этим движениям в такт. — Она сама пробралась сюда, в поместье, ночью, чтобы украсть жемчужину. А массэ Гаспар её застал. Прямо в своей комнате.

— Вот как? — Эдгар усмехнулся и посмотрел в окно. — И что произошло?

— Массэ Гаспар так обозлился на это, пытался её удержать, да она его ножом ударила и бросилась в бега. А он сказал, что в этот раз она ему достанется, живая или мёртвая. И собак спустил. Нагнали её в топях, там уже, за оврагом… Уж простите, массэ Эдгар, но ваш дед совсем помешался на ней. Я следом побежал, хотел ей помочь, но нагнал их, уж когда массэ Гаспар поймал Руби. Не знаю, что она ему сказала… отвергла, видимо, снова. Это ведь не впервой уже было. Они и с массэ Бернаром разругались-то из-за неё. Она просила его отдать ему что-то, а он не соглашался. Видать, про жемчужину говорил. Просила отпустить. Но он не хотел. Так в том овраге он и убил её, в ярости. Я пытался ему помешать, но разве массэ Гаспара можно было остановить? Он и меня бы убил. Кричал, что она всю душу из него выпила, что пусть её аллигаторы сожрут и избавят его от муки. А уже перед тем, как он ей нож в сердце всадил, так она засмеялась и сказала ему, что ей лучше умереть, чем быть его рабыней, и что даже мёртвая она будет приходить к нему до тех пор, пока он не вернёт то, что забрал. А что если не вернёт, то до конца дней последнего из Дюранов будет на них это проклятье. Но массэ Гаспар не слышал ничего, обезумел совсем. Бросил в воду её тело и ушёл. Я потом вытащил его из воды и похоронил там же, в овраге. Никому не говорил про это. А массэ Гаспар на следующее утро вернулся… бродил по болоту, звал её, плакал и проклинал. Да только ничего уже было не исправить… — Нил опустил голову ещё сильнее, сжимая колени пальцами. — Я и подумал, — добавил Нил, — что, если закопать жемчужину там, где я похоронил Руби, может она, наконец, успокоится.