– Грядёт война, Тэра… война, которую даже я не в силах буду остановить, хотя видят Боги – прикладываю к этому все мои силы. По сути она уже началась, хоть и не схлестнулись пока армии. Тридцать лет мира окончены. Делу моей жизни и жизней так многих моих сторонников не суждено оказалось просуществовать даже полный срок моего правления…

Со вздохом он покачал головой, и жрица поняла, что не в силах даже представить всю меру его печали, всю тяжесть его бремени.

– Как ты знаешь, нас предали, – продолжал Император. – Враг, пожелавший забрать жизнь Хэфера, обладает больше чем одним лицом, и пребывает не только за горами. Сеть заговора раскинута над обоими нашими государствами, а союзников у нас меньше, чем хотелось бы. Как никогда Обе Земли нуждаются во всех нас. Я… прозреваю дальше, чем ты и Хэфер… И я делаю то, что должен, – его ладонь накрыла её руку, безвольно лежавшую на столе. – Ты тоже сделаешь то, что должна, – я знаю. Сделаешь не потому, что я прикажу тебе, да и приказывать я не стану. Любой приказ можно обойти и нарушить. А вот своей любви, своему чувству долга ты будешь следовать до конца…

Не в силах выдержать его понимающий взгляд, Тэра склонила голову. Владыка не просто видел её чувства. Смертная часть его существа знала, что и как она чувствовала, и разделяла это. История царицы Каис, которую Тэра знала обрывочно, поднялась в её сознании, хотя она не посмела спрашивать.

– Справедливость подчас граничит с жестокостью. Но жестоко было бы оставить тебя в неведении… Я объяснил Хэферу, но он не понимает этого до конца. Ты поймёшь, ведь ты – жрица Стража Порога, та, кто в глубине души прекрасно знает, что именно совершила.

Тэра невольно вздрогнула, и все струны её восприятия до боли натянулись в напряжении.

– Если ты умрёшь, умрёт и Хэфер Эмхет. Пока ты дышишь, пока твоё сердце бьётся – он будет принадлежать Берегу Живых.

Слова Императора были не поэзией – истиной. И эта истина отозвалась в Тэре горечью и холодом понимания. Волей Стража Порога она могла поддерживать в возлюбленном жизнь. Но по этой же воле она могла стать его погибелью…

Перед ликом того, что всем им предстояло пережить, с чем предстояло сразиться, она не могла забрать у Обеих Земель их царевича. И разве не желала она больше, чем что-либо ещё, чтобы он просто был жив?..

– Я расскажу тебе… о моей царице Каис. Я хочу, чтобы ты помнила…

* * *

Ритуал оставил после себя кристальную тишину в сознании, принёс обновление, ясность видения всего, что предстояло. Сладость и горечь. Безвременье и утекающее время…

Хэфер сам перенёс Тэру в дом Бернибы, который Верховная Жрица сейчас отдала в полное распоряжение Владыки и его небольшой свиты. Больше всего он хотел остаться рядом с ней. Последние бесценные дни складывались из бесценных минут, и каждое мгновение было сияющим самоцветом, рассыпа́вшимся прямо в ладонях.

Но если он и мог противостоять приказу Владыки, то просьбе отца после всего, что тот сделал, – нет. Секенэф настоял на том, чтобы поговорить с Тэрой первым. И как ни желал Хэфер быть с ней, когда она очнётся, – ему пришлось отступить. Царевич позволил себе побыть с ней немного – просто чтобы убедиться, что забытьё сменилось сном, естественным и спокойным, что увиденное им в ходе ритуала отразилось и в земной реальности. До зримых перемен было ещё далеко, но трансформация началась. Смерть сложила крылья и отступила. Тэра действительно вступила в новую жизнь, в которой её Сила больше не будет оплачена угасанием тела.

Потом за ним пришли Живые Клинки, безмолвно напомнив о воле Императора. Хэфер отдыхал вместе со стражами, но его сердце оставалось рядом с возлюбленной.

Царевич беспокоился за отца. Владыка не показал слабости – лишь повелел не тревожить его. От Хэфера, однако, не укрылось, как изменилось состояние Императора, когда угас блеск ритуального величия, но он искренне надеялся, что перемены были временными. Отдать часть своей жизни – что это значило на самом деле?.. Отец ведь не рассказывал всего, а у самой Владычицы Хатши уже не спросишь – по крайней мере, не словами. Но дело было сделано, и цена – уплачена… ими всеми.

Последним распоряжением Императора Хэферу было сразу же по пробуждении встретиться с целителем Таэху, который, как оказалось, сопровождал Владыку, но на глаза царевичу показываться не спешил. Впрочем, перед ритуалом Хэферу было не до встреч, да и теперь он не горел желанием отлучаться, но отец настоял, что это чрезвычайно важно.

Берниба временно переселилась к кому-то из старейшин, а вот Сехир сопровождал царевича повсюду. Он-то и сообщил Хэферу, что двое из свиты Владыки ждали в глубине сада, где можно будет поговорить спокойно и без свидетелей, и притом не помешать разговору самого Императора с избранной. Когда Хэфер и Сехир покинули дом, двое Живых Клинков встали у порога, и царевич не сомневался – внутрь не пустят даже его, пока Владыка не позволит.

Лучи заходящей Ладьи Амна окрашивали листву тёмной медью, и было в этом что-то мистичное, символическое – уходящий свет, завершение… Заросший старый сад и правда напомнил Хэферу тот, что окружал храм Ануи, – тот, где они с Тэрой провели столько бесед, когда она ещё боялась этих встреч. Так же перешёптывался ветер в листве и поскрипывали старые ветви. Казалось, вот-вот выскользнет из зарослей пёс-патриарх с потускневшей седеющей шерстью и мудрым, всезнающим взглядом изумрудных глаз… а потом он ощутит за спиной родное присутствие своей жрицы.

Хэфер тряхнул головой, сбрасывая наваждение. Рука привычно коснулась жезла с головой ша, который он снова закрепил на поясе, и артефакт отозвался теплом. Сехир, шедший рядом, проследил за его движением, но промолчал. Воин-Ануират вообще старался быть сдержанным, хотя ему явно не терпелось расспросить о ритуале. Хэфер же решил отложить все эти разговоры на потом. В конце концов, ему ещё предстояло рассказать своему Первому из Восьми о новой роли…

Вместе они вышли к просвету среди деревьев. Ещё раньше царевич заметил фигуру мужчины, прохаживавшегося туда-сюда в ожидании. При виде Хэфера он почтительно поклонился.

– Приветствую, господин царевич. Рад видеть тебя в добром здравии.

Далеко не все Таэху сбривали волосы полностью по принятой среди мужчин-жрецов старой традиции. Виски целителя были обриты. Волосы цвета отполированного красного дерева, форма рогов, характерные черты лица и тёмно-синие, как лазурит, глаза выдавали его наследие так же, как кровь Эмхет выдавала уже их черты.