и Крайс оказались живы, были и те, кто уже никогда не вернется домой. Для северян было очень важным правильно соблюсти все ритуалы, когда приходило время проводить своих воинов, женщин, детей или стариков к богам. Причем каждая прослойка общества имела свои особенности погребения. Погибших в сражении всегда сжигали, спуская ладьи с телами и вещами умерших по реке, сопровождая этот ритуал громким плачем и песнопениями жрецов или жриц храма Кхмир, богини-проводника, которая находила умершего на той стороне и, благодаря песням своих жрецов, провожала его на суд богов.

Люди вокруг немного успокоились, и вновь разнесся нестройный женский плач над побережьем, а к самому краю берега вышла женщина в простой домотканой рубахе, с распущенными русыми волосами и с венком из засохших цветов на голове. Девушка глубоко вздохнула и запела. Ее песня, казалось, проникала под самую кожу Йолинь. Звук, его вибрация, казался каким-то потусторонним, печальным и тягучим. Она не могла понять ни слова из того, что пела девушка, но это не мешало слушать ее так, словно она погружалась в странный гипнотический транс. Даже Суми проникся звучанием этой песни, лег на траву и прикрыл глаза. Время, что они провели на берегу, было целиком и полностью посвящено скорби. Сейчас каждый из тех, кто знал, любил и имел связь с погибшими, должен был выплеснуть все свое горе, чтобы Кхмир непременно нашла душу погибшего среди озер и туманов загробного мира.

Йолинь казалось, что песнь жрицы бесконечна. Девушка пела и пела, словно уводя всех присутствующих вслед за своей песнью. Но с последним языком пламени, что с шипением растворился в водах Тирты, она замолчала. Взгляд девушки казался расфокусированным, она словно смотрела сквозь окружающих ее людей, и только в этот момент Йолинь поняла, что жрица просто не видит никого вокруг. К слепой подошла маленькая девочка из толпы, взяла ее за руку и повела куда-то прочь.

– Пойдем, нам пора, – тихо сказал Рик, беря принцессу за руку и решительно покидая берег.

Только когда они взошли на холм, принцесса поняла, что они идут вовсе не по направлению к их дому, а куда-то непосредственно в город. След в след за ними ступали люди. Таким образом, Йолинь начинала понимать, что это еще далеко не конец.

– Куда мы? – спросила она Рика, покорно следуя за своим мужем и делая вид, что все так, как и должно быть.

– Мы оплакали их, теперь должны порадоваться за них.

– Порадоваться? – непонимающе спросила принцесса.

Рик лишь согласно кивнул, но все же решил объяснить.

– Мы верим, что, когда душа только идет по дороге к богам, мы должны своей болью и плачем помочь Кхмир найти ее. Но когда душа уже у богов, она может оглянуться на мир, оставленный ею, и если кто-то будет плакать по ней и показывать, как тяжело и невозможно жить без усопшего, то она захочет вернуться и остаться на земле неупокоенным духом. Потому сегодня вечером мы все будем показывать свою радость…

Йолинь молча выслушала своего мужа, ничего не поняла, но решила, что раз так положено, значит, она должна уважать традиции страны, где теперь ее дом.

То, что было дальше, принцесса и представить себе не могла!

Она так вымоталась за все то время, что ей пришлось провести в пути, что, несмотря на то что давно мечтала оказаться в самом городе, что простирался у подножия дома Рика, сейчас не могла найти в себе сил толком оглядеться и оценить, насколько Грозовой Перевал отличается от той же Аранты. Их процессия двигалась по широкой объездной дороге, которая опоясывала город вокруг, и лишь в какой-то момент свернула на одну из улиц, где стали появляться жилые дома, торговые лавки, таверны и прочие признаки жизни города. Но по большому счету улица была совершенно обычной, достаточно широкой и чистой. Конечно, северные города мало походили на тот Каишим, столицу ее родины. Там каждый двор имел свою индивидуальность, каждое строение отличалось и в то же время было похоже друг на друга. Парящие изогнутые крыши домов, изящная, деликатная красота парков и садов, где каждое растение было готово поведать тебе целую историю жизни семьи. Север был другим. Порой Йолинь казалось, что северяне просто делали что-то потому, что им это нравилось. Без всякого потаенного смысла или намека. Особенно это бросалось ей в глаза, когда она видела нечто недопустимое в своих краях и совершенно обычное здесь. Она невольно скосила взгляд на маленькие голубые цветочки, высаженные перед одним из домов. У нее на родине они назывались сям-ке, или «ночное приглашение». Не трудно догадаться, какой смысл имел этот цветок. А тут просто взяли и посадили под окнами…

Принцесса невольно усмехнулась, представив такую клумбу под своими окнами.

– Что-то смешное? – поинтересовался Рик, беря девушку за руку и переплетая ее пальцы со своими.

– Ты не поймешь, – отмахнулась она.

– Когда ты так говоришь, мне становится интереснее, а не наоборот, – чуть наклонившись к ее уху, прошептал он.

Пожав плечами и решив хоть чем-то занять себя, пока они идут «радоваться», что бы это ни значило, она решила рассказать.

К слову сказать, Рик слушал ее внимательно и не перебивал, но под конец не выдержал и засмеялся.

– Что?

– Ты не поверишь, но Аглая, которая живет в том доме, все восемь десятков лет своей жизни очень старается донести этот посыл до мужчин Грозового Перевала. Я думал, к старости она маленько успокоилась, а тут вон оно что, – вновь усмехнулся он. – Мы пришли, – сказал он, указывая вперед.

Впереди оказалась небольшая городская площадь, на которой по периметру стояли накрытые столы, вокруг которых сейчас суетились мужчины и женщины. Судя по всему, они пропустили похороны и вынуждены были готовить столы к приходу тех, кто провожал погибших в последний путь. Сейчас же, стоило одному из них отвлечься и посмотреть на приближающуюся процессию, и что-то крикнуть остальным, как люди, до этого занятые каждый своим делом, стали собираться в толпу. Кто-то рисовал в воздухе священные руны, женщины в основном вскрикивали и начинали плакать, на лицах мужчин расцветали улыбки. Совсем скоро эта толпа обступила Рика и Крайса, едва не вытеснив Йолинь за пределы этого круга посвященных. Но Рик вовремя сжал ее руку крепче и подтянул к себе.

– Моя жена – та, кому мы обязаны жизнью! – на один из вопросов о том, что с ними произошло, достаточно громко ответил он.

Йолинь и сама не поняла, как стала центром всеобщего внимания. Ее благодарили, обнимали, хлопали по спине и снова обнимали.