– Живи вечно, вековечно! – приветствовал правителя Эйя.

– Пусть боги всегда покровительствуют тебе. Где мой брат? – встретил его вопросом Семенхкере

– Радуется солнцу, – ответил жрец. – Просил поблагодарить тебя за ту щедрость, что ты оказал ему. Он счастлив служить наместником огромного и шумного Хекупта.

– Надежно ли его охраняют? – вопрошал Семенхкере. После его вопроса братья Нетшсук и Небнуфе быстро, украдкой переглянулись.

– Надежно, – нарочно громко ответил Эйя. – К нему приставлены чернокожие женщины из Куши. Сам Мах подбирал телохранительниц.

Они не понимают наш язык и абсолютно неподкупны. Но если надо драться – дерутся на кинжалах не хуже мужчин и готовы стоять насмерть, как пантеры, защищающие своих котят.

Вслед за Эйей вошла Меритре.

– Живи вечно, вековечно, – протянула она к правителю раскрытые ладони.

– Живи правдою, Дочь Солнца! – Семенхкере нахмурился. – Я очень зол на тебя, за дерзость и неповиновение, но восхищаюсь твоей отвагой и смелостью. – Он выпрямился, вздернув кверху тяжелый подбородок с накладной плетеной бородкой. Лицо его приняло выражение снисходительности и благодушия. – Я хочу назначить тебя старшей после Мийот в моем женском доме и назвать любимой сестрой.

– Я счастлива, Солнцеподобный, – удивилась Меритре столь неожиданной чести. – Всеми силами готова оправдать твое доверие. Мое сердце открыто для твоих мыслей, мои уши ловят каждое твое слово.

– Хочу возложить на тебя очень большую ответственность, – продолжал Семенхкере. – Ты можешь послужить своей стране, не хуже полководца на поле боя.

– Всегда рада отдать жизнь за тебя и за родную землю, – заверила его Меритре.

– Мне стало известно, что хетты разгромили Митанни, и на этом не остановятся. В подвластных нам землях Лабана и Приморья вспыхивают восстания. Племена, подстрекаемые Суппилулиумой, отрекаются от власти Та-Кемет и просят Хатти покровительствовать им. Нельзя допустить, чтобы враги вплотную подошла к нашим северным границам. Поэтому я решил укрепить союз с правителем Керкемиша. Имея под носом у хеттов мощного союзника, мы не допустим, чтобы их колесниц оказались на западном берегу Оронты.

– В чем же заключается моя помощь? – не поняла Меритре.

– Я отдаю тебя в жены правителю Керкемиша.

Меритре, словно получила удар по голове, после которого сознание на несколько мгновений покидает человека. Она оглядела всех присутствующих, как бы спрашивая: ослышалась ля я или действии-тельно это произнес правитель? Все молчали. Даже Эйя потупил взор.

– Но, я – Дочь Солнца! – не поняла Меритре. – Никогда дочери правителей не покидали пределы Та-Кемет, чтобы осчастливить чужеземных правителей. Они – достояние страны, часть божественной силы, охраняющей Та-Кемет.

– Так было раньше, – с легкостью возразил Семенхкере, – но теперь иные времена. Посмотри на других правителей. Суппилулиуму выдает своих дочерей и сестер за правителей соседних государств и, тем самым, приумножил свое влияние. Да еще как! Никогда Хатти не была столь могущественной. Кровные узы надежней всяких договоров. Вспомни своего деда. Тушратта имел огромное влияние на севере, только благодаря тому, что его сестра, а после и его дочь находились при правителях Кемет на правах жен.

– Ты говоришь о народах, у которых другие Боги и другие нравы. Они могут себе позволить отдать дочь чужеземцам, но наши предки никогда такого не делали, – попробовала упрекнуть его Меритре.

– Не забывай, что ты наполовину хурритка, – холодно напомнил ей Семенхкере. – Ты рождена от митаннийской принцессы. В тебе течет чужеземная кровь. Так чего здесь незаконного? Ты станешь правительницей Керкемиша, а может, впоследствии будешь править и частью Митанни. Я обязательно совершу военный поход на север и отвоюю Вашшукканни.

– Но, так нельзя, – все еще пыталась защищаться Меритре. – Закон Та-Кемет запрещает выдавать дочерей правителя за инородцев. Помимо хурритской крови, во мне еще кровь властителей Обеих Земель. Ты нанесешь оскорбление их памяти. Прогневаешь Богов.

– Бог – я! – жестко отчеканил Семенхкере. Он начинал терять терпение. Брови его гневно сошлись к переносице. – Я издаю законы! Почему ему можно было менять законы, а мне нет? – он указал на одну из статуй Эхнэйота. Статуя все так же холодно и хитро улыбалась. – Все в мире меняется, и законы должны меняться. Ты еще вспомни времена Мааткара Хенеметамон Хатшепсут, когда женщина командовала мужчинами. Не смей меня упрекать. Я – властитель Обеих Земель. Я – Бог! Никто не должен сомневаться в моих мудрых словах. Иди, готовься к великой миссии, которую на тебя возлагаю я и весь народ!

Меритре с надеждой еще раз взглянула на Эйю, но у того лицо оставалось непроницаемым, как у статуй Эхнэйота. Понятно, что помощи от него, или хотя бы одного слова в защиту, ждать бесполезно. Она окончательно осознала, что ее предали. Продали, как племенную корову.

Меритре вышла из Дома Ликования с гордо поднятой головой. И лишь за воротами не выдержала. У нее от обиды слезы сами полились ручьями из глаз. Она никак не могла успокоиться и рыдала на груди Амени, пока он не заставил ее выпить несколько глотков крепкого вина. Когда же девушка смогла все ему рассказать, Амени стал мрачен. Но больше всего его злило то, что Эйя и Хармхаб их предали. Неужели в этом мире никому нельзя верить? Он не ожидал от Хармхаба такой подлости. Человек, которого он любил почти, как отца, стремился быть похожим на него, готов был по одному его приказу сражаться насмерть, оказался предателем.

А Эйя! Служитель истины и порядка – такой же продажный, как и все окружение Семенхкере.

Амени злился все больше. Его и Меритре вновь разлучают. Но что же теперь им придумать? Нельзя ослушаться правителя. Его воля – закон! Если только бежать и укрыться на чужбине. Как назло, Аменнеф куда-то пропал. Может он смог бы что-то подсказать или как-то помочь.

Амени вышел во двор, где садовник ухаживал за клумбой перед алебастровым изваянием Хармхаба. Полководец возносил молитвы Йоту, протягивая руки на восток. Одна нога чуть впереди. Лицо сосредоточенное и отрешенное. Амени схватил топор садовника и со всего маха рубанул бронзовым лезвием по голове алебастрового Хармхаба. Голова откололась и полетела в траву.

– Что ты делаешь, господин! – испугался садовник. – Статуя дорогая. Ее ваяли в мастерских Ахйота сам глава скульпторов Тутмес.

– Именно так поступают с предателями, – прорычал в ответ Амени, и тут же отколол статуе руку.

Он бы разнес до основания дорогое изваяние Хармхаба, если бы в ворота громко не постучали. Рисут из Дома Ликования передал приказ от правителя: Семенхкере хочет видеть Меритре немедленно в своих покоях.

– Разреши тебя проводить, – попросил Амени.

– Нет! – Меритре взглянула на топор в его руках. – Нельзя горячиться. Этим делу не поможешь. Надо все хорошенько обдумать. Я просто так не сдамся.

Правитель отдыхал от дел в покоях Дома Ликования. Просторная комната с узкими окошками раньше принадлежала Эхнэйоту. Обстановка строгая, без излишеств: только кое-где росписи, да немного позолоты. Семенхкере поедал фрукты с огромного серебряного подноса. Меритре вошла спокойная и сдержано