– Лучше сюда не входить, – сказал человек. – Ты не знаешь, что русские использовали карфентанил, когда освобождали заложников несколько лет назад? Они подкачали порошок в воздух, и все преступники отключились. Но они не понимали, с чем имеют дело, – со смехом сказал он. – Они убили большинство преступников и сотни заложников.

– Я только знаю, что его используют как транквилизатор для слонов, – сказала Амелия, которая держалась как можно дальше от длинных столов и горок белого порошка.

– Использовали, но это, – он показал на столы, – новое поколение. Эволюция. Вещь замечательная, но может иногда дезориентировать. Например, когда эта чума попала к нам несколько месяцев назад, мы знали, что у нас на руках, но мы не знали, сколько нужно для дозы.

Говорил он как бы между прочим, словно рассказывал про рецепт супа.

– И мы поставили эксперимент. По мере приближения выпуска мы начали опробовать его на разных людях, хотели посмотреть, что случится.

Амелия посмотрела на предплечье. Потом на него.

– Значит, вот в чем дело. Ты помечал словом «Дэвид» всех, на ком ставил эксперимент.

– Да. Названием наркотика и дозировкой. Ты получила четверть грамма. Другим повезло меньше. Но мы теперь знаем оптимальную дозу. Мы не хотим, чтобы погибло слишком много наших клиентов. Конечно, если они настолько глупы, что будут принимать зараз больше одной дозы… Слишком глупы, чтобы жить, я думаю. Эволюция.

– Ах ты, сука! Ты дал мне наркотик?

– Ты сама виновата. Возникла вдруг из ниоткуда. Задавала вопросы. Колотила моих дилеров. Уж не думала ли ты, что сможешь просто выйти на улицы и начать командовать? Ты и в самом деле думала, что я это допущу? – Он снова рассмеялся, потом посерьезнел. – Я знаю, кто ты на самом деле. Одноглазый. Ты такая же слепая и глупая, как и все остальные, Амелия Шоке. Кадет Полицейской академии.

– Бывший кадет. Меня выкинули.

– Мм… да. Сбыт. Но они не стали тебя арестовывать, они тебя просто выкинули. Как ты это объясняешь?

– А ты что думаешь? Постой-ка… Ты думаешь, это подстава? Да, в этом есть резон, глупое ты дерьмо. В таком разе меня могли выкинуть, и я бы отправилась в какую-нибудь клоаку с наркоманом и отморозила себе задницу. Я проживаю сон. Ты думаешь, ты такой умный. Но мы оба знаем, что это, – она кивнула на длинный стол, – свалилось на тебя с небес. И тебе понадобится помощь, чтобы сохранить то, что на тебя свалилось. Когда это уйдет на улицу, каждый грязный коп, каждый глава преступной группировки, каждый рвущийся стать главой картеля будет тебя искать. Я смотрю на мир двумя глазами и вижу тебя в какой-то помойной яме. Я нужна тебе.

Он кивал. Потом посмотрел куда-то мимо нее и вскинул брови. Чьи-то руки ухватили ее за плечи, потащили назад.

Амелия сопротивлялась, в какой-то момент даже подумала, что вырвалась, но потом удар сбил ее с ног, и она почти вырубилась. Ее, ошарашенную, перевернули на спину, и теперь она смотрела в его глаза.

– Я так не думаю, – прошептал он, опускаясь рядом с ней на колено. – Ты предаешь всех и вся, в конечном счете предашь и меня.

Он встал и кивнул кому-то:

– Давай. А потом выкиньте ее.

Амелия бодалась, сопротивлялась, кричала. Она почувствовала, как игла входит ей в вену.

Потом почувствовала тепло. Потом ей стало жарко, потом еще жарче. Наконец ее стало обжигать. Ее кровь словно превратилась в лаву.

Она открыла рот, чтобы закричать, но глаза у нее закатились. Потом все стало красным.

Гамаш нашел агентов с оружием на изготовку.

Они жестом показали ему на дверь, у которой стояли два вооруженных охранника.

Потом агенты показали наверх. Там у пожарного выхода и на крышах соседних зданий стояли другие охранники.

Гамаш коротко кивнул и осторожно попятился назад по проулку. Он повернулся и оказался лицом к лицу с командиром группы захвата.

– Двое у дверей, – прошептал Гамаш. – Двое у пожарного выхода, три человека на крышах.

Он показал на них; тот кивнул:

– Понял. – Он протянул Гамашу маску. – Оружие у вас есть?

– Нет, – ответил Гамаш.

– Мне может за это здорово влететь, но…

Командир сунул в руку Гамаша пистолет.

– Merci.

– Давайте сначала войдем.

– Конечно.

Он дал знак, снайперские винтовки взметнулись к плечам, и после нескольких выстрелов через глушитель охранники упали.

Гамаш хотел было идти вперед сразу за командиром группы, но тут почувствовал чью-то руку у себя на плече.

Это был Бовуар с пистолетом в руке.

– Шеф, – прошептал Жан Ги.

– Лакост?

– Едет за девочкой.

Он говорил, не сводя глаз с группы захвата, проникающей в дверь.

Бовуар двинулся вперед, но Гамаш остановил его:

– Там Амелия Шоке.

– Значит, она все же вывела вас на наркотик? – сказал Бовуар. – Наркоманка долбаная. Я бы ее…

– Она с нами. Она исполняет мой приказ. Мы должны ее найти. Здесь. – Он протянул Жану Ги маску. – Надень.

Схватка была жестокой.

Группа захвата прибыла с подавляющим преимуществом и не замедлила им воспользоваться, открыв огонь в первую очередь по вооруженным людям.

Они быстро прошли по лаборатории; первая волна вывела из строя тех, кто был вооружен, следующая оттеснила фасовщиков от столов, прижала их к стене, обыскала тех, кто подчинился, принуждала подчиниться тех, кто не желал этого делать.

Бовуар с надетой газовой маской прошел вперед и чуть не упал, споткнувшись о тело.

Он дал знак Гамашу отойти назад, схватил Амелию за воротник, потащил к двери. Подальше от наркотической пыли, плавающей в воздухе.

Выйдя за дверь, Бовуар сдернул маску и опустился на колени рядом с Гамашем, который уже склонился к голове Амелии.

Бовуар держал под прицелом открытую дверь, когда раздалась очередь. Не обращая внимания на стрельбу, Гамаш не стал терять время на прощупывание пульса, вытащил шприц из кармана и сделал Амелии инъекцию.

Глаза ее были открытыми. Остекленевшими. Красными. Словно у одержимой.

Только теперь он стал искать у нее пульс, а Бовуар, не сводя глаз с открытой двери, позвал фельдшеров.

– Как она?

– Пульс не прощупывается.

Гамаш распахнул на ней куртку, и в этот момент пули ударили о кирпичную стену. Бовуар инстинктивно пригнулся, но Арман продолжал ритмично надавливать на грудную клетку Амелии. Он считал. Вполголоса. Его лицо было сосредоточенно, все внимание отдано одному. Игнорируя стрельбу, он делал свое дело.