Амелия повернулась и увидела фигуру. Руки скрещены на груди. Ноги расставлены. Смотрит на нее.

Она видела, что он молод. В нем было что-то такое, чего не хватало всем остальным в проулке.

Кроме нее.

Мясо на костях. И жизнь в голосе. Этот человек был живым на все сто процентов. И, как и она, он пребывал в полной готовности к любым неожиданностям.

– Дэвид, – сказала она.

– Да, я слышал, что ты меня ищешь.

– Ты Дэвид?

Он рассмеялся и отошел в сторону от дверного прохода. Но в проулке стояла темнота, и она не могла толком его разглядеть. Он кинул маленький пакетик в парнишку, который схватил его и тут же исчез.

– Нет, – сказал он. – Я не Дэвид. Дэвида ты уже знаешь. Довольно хорошо знаешь.

Мысли Амелии метались. Что она упустила?

– Покажите ей, – сказал он, и наркоманы и торговцы, стоявшие у кирпичных стен, покрытых пленкой замерзшей мочи, задрали рукава.

У всех на предплечье она увидела имя «Дэвид».

Теперь закатал рукав человек, говоривший с ней. Даже с расстояния в несколько футов Амелия видела татуировки. Но не имя.

И что это значило? Мысли ее в поисках ответа скакали как сумасшедшие. Какой-то смысл в этом был.

У всех на предплечье было имя «Дэвид». У всех, включая и ее. У всех, кроме него.

Наверно, он соврал. Наверно, он и есть Дэвид. Зачем ему писать собственное имя у себя на руке? Ведь так?

Но она быстро, инстинктивно поняла, что он ей не соврал. Ни к чему ему было врать. Он контролировал ситуацию.

Если он сказал, что она уже встречала Дэвида, значит так оно и есть. Но кто он? И когда она его видела? Когда он написал свое имя на ее предплечье, конечно. Но она этого не помнила. Она была полностью вырублена. Отключилась, поймала такой кайф, что не помнила ничего.

Она пришла в себя несколько часов спустя с несмываемыми чернилами на руке.

Дэвид. Потом цифры 1 4. Нет, точнее, 1/4.

Почему этот человек расхаживал по городу и помечал наркоманов своим именем?

– Господи боже, – прошептала она.

Дэвид – не человек. Он даже к роду человеческому не принадлежит.

Дэвид – это наркотик.

– Черт.

Жан Ги сидел на стуле, уставившись на экран.

Ничего не получилось. Цифры на заднике картины не были паролем.

А он был так уверен. Попросил агента Клутье ввести еще раз. Еще два раза.

Ничего.

– Очень жаль, шеф. Идея была хорошая, – сказала она, и Бовуар не мог не подумать, что дела обстоят совсем плохо, если Клутье проявляет к нему снисходительность.

– Так или иначе найдем, – сказала она, отчего ему не стало лучше. – Но кое-какие новости у меня есть. Бернар Шаффер передал информацию о том, как получить доступ к офшорным деньгам. Это номерной счет в Ливане. Сейчас я вам покажу.

Она нажала на клавишу, и на экране отчетливо появилось имя «Энтони Баумгартнер» и сумма. Более семи миллионов.

Бовуар вскинул брови:

– Денег немало, но я ожидал, будет больше.

– И я тоже, – сказала она. – Цифры не отвечают расчетам. Судя по отчетам, Баумгартнер обокрал клиентов на несколько сот миллионов. Где же остальное?

– На другом счете, – сказал задумчиво Бовуар. – На другое имя.

– Шаффер? – спросила агент Клутье.

Старший инспектор Бовуар кивал. Думал.

Еще одна причина для убийства. Предположим, Баумгартнер понял, что его прежний любовник не так уж глуп, не настолько испуган, как он думал. Что, если он обнаружил: Шаффер крадет у него?

Тогда он должен был бы вызвать Шаффера на разговор. А тот убил бы его. У него не оставалось выбора, если он хотел освободиться от Баумгартнера и сохранить украденное.

Бовуар посмотрел на картину, потом развернул ее, опять ощутил на себе недовольный взгляд Рут.

– Пароль может быть и из символов, не только из цифр и букв, верно?

– Да. Использование символов лучше и безопаснее. А что?

– Тут есть символ для вас. С цифрами.

Он показал на нижний правый угол.

Гамаш медленно ехал по рю Сент-Катрин, оглядывал улицу.

Потом, найдя место для парковки, он заехал туда и вышел из машины. Его сотовый был подключен к телефонам агентов, идущих за Амелией, которая теперь вышла на фабрику, расположенную в лабиринте проулков.

Но у Гамаша сейчас был иной объект поисков.

– Маленькая девочка, – сказал он проститутке. – Лет пяти-шести. В красной шапочке «Монреаль канадиенс».

– Тебе не маленькая девочка нужна, – ответила ему женщина. – Тебе нужна взрослая девочка.

Она ухватила себя за груди.

– Я не об этом, – проговорил он таким суровым голосом, что женщина опустила руки и прекратила паясничать.

– Ты ее отец? – спросила проститутка. – Дедушка?

– Друг. Вы ее видели?

– Да. Сегодня днем с Анитой.

– Анита умерла.

– Господи боже, и Анита. – Она оглядела улицу. – Я тебе не могу помочь. Я только пытаюсь выжить.

– Вы хотите выжить? – сказал он, протягивая ей пятьдесят долларов. – Уходите с улицы.

– А куда я уйду, милый? К тебе? Ты и твоя милая женушка мне поможете? Убирайся отсюда, я работаю.

– Я серьезно, – сказал он. – Появился новый наркотик, который убивает. Он уже убил Аниту. Держитесь от него подальше.

– Ты, кажется, хороший человек. Позволь мне дать тебе совет. Держись отсюда подальше.

Но он, конечно, не мог уйти. Она смотрела, как он прошел по одной стороне улицы, потом вернулся по другой.

Лицо у него онемело на холоде. Ему время от времени приходилось поворачиваться спиной к ветру, чтобы перевести дыхание. Но он шел и шел.

Разговаривал с полузамерзшими наркоманами, транссексуалами и шлюхами.

Но если большинство знало, о ком он говорит, никто не знал, где найти девочку.

И вдруг он увидел. Мелькнуло что-то красное. В проулке. И исчезло в дверях.

Он быстро пошел туда. Дойдя до двери, он распахнул ее и увидел мужчину – тот держал девочку за руку. Вел ее по коридору, в комнату.

Гамаш крикнул, и человек, оглянувшись и увидев его, затолкал девочку в комнату и захлопнул дверь.

Гамаш перешел на бег и через секунду оказался у двери. Та была заперта. Он принялся молотить кулаком:

– Откройте!