– Вот черт! Как-то неожиданно. А…

– Не надо ничего дарить, – перебил меня Ильяс. – Отец предвидел это и сказал – подарком будет ваше знакомство.

– Все равно неудобно. Что я там делать-то буду? Ну, познакомимся, ну поздравлю, расскажу – как до такой жизни докатился, а дальше?

– Э-э-э… – зачесал затылок Расулов, – потом можно уйти куда-нибудь…

– На речку, – воскликнул Савин.

– Точно! – обрадовался Ильяс. – Там шашлык забацаем! Купнемся, позагораем.

Друзья переглянулись, довольные этой идеей.

– Тогда надо еще кого-нибудь позвать, – предложил я, – а то втроем скучновато будет.

– Да, – согласился Расулов, – ребят обязательно позовем. Мяса на всех хватит. Десять баранов сегодня купили!

– Э, пацаны, – закрутил головой Савин, – выходим, приехали.

Мы вышли из автобуса. От остановки до наших домов пройти сквозь двор соседних домов.

– Ильяс, а ты что вышел-то? – спросил я Расулова. – Тебе же на следующей выходить. Или проводить решил?

– Нет, – улыбнулся Ильяс. – Это мне с тобой теперь безопасней. Шутка! Просто мой отец просил Косена Ержановича на юбилей позвать. Он ведь в твоем подъезде живет?

– Да. А что, Косен Ержанович тебе родственник?

– Нет. Он с моим дедом Акылбаем в одном полку воевал. Как без него-то?

Мы вошли во двор и прошли вдоль дома. Когда собирались завернуть к подъезду, услышали голос:

– А вот еще смешной случай был…

Я знаком остановил друзей. Голос я узнал, это был Мокашов. И историю его тоже узнал. Её я слышал от него много раз в той жизни, но все равно остановился и приложил палец к губам. У подъезда на скамейках сидели мужики, а дядя Юра рассказывал свои приключения:

– …я тогда только после школы милиции служить начал. В общем, послали меня из морга покойника забрать, а морг-то в соседнем райцентре. Дали мне газон бортовой, помощника, гроб и вперед. Помощник тот, Иваном звать, выпивоха, скажу я…

В общем Иван в кузов, я в кабину и поехали. Водила всю дорогу молчит. Меня тож к разговорам не тянет. Едем и слушаем, как Иван в кузове песни горланит. Успел где-то на грудь принять, али с собой взял. Тут дождик заморосил. Едем уже в тишине, Иван замолчал, значит. Смотрим, дед с бабкой голосуют. Чуть ли не под колеса бросаются. Водила сжалился, мокнут ведь. Притормозили. Дед просит подбросить до деревни, по пути мол. Дождались, когда они заберутся, только трогаться, а в кузове кто-то как заорет! Смотрим в зеркала – дед с бабкой из кузова выпрыгивают. Лихо так, в десанте так не сигают, а в кузов они с минуту лезли. Выходим выяснить – чего случилось, а их и след простыл. Заглядываем в кузов, а там Иван матерится. Оказывается, чтобы не мокнуть, Иван взял и в гроб лег. Крышкой накрылся, только ладонь высунул, чтоб дышать, и сразу заснул. Проснулся от того, что руку прищемило, он и заорал. Видать, дед с бабкой на гроб для удобства сели…

Под смех мужиков я вышел и поздоровался.

На мгновение воцарилась тишина.

– Сергей? – Савин-старший округлил глаза.

И тут все разом вскочили. Отжали руку до потемнения в глазах, еле боль вытерпел. Не сразу понял, что именно меня спрашивают, так как говорили все сразу, друг друга перебивая. Одновременно начиная спорить. В тональности гомона угадывались нотки досады и раздражения. Оно и понятно, что почти всегда выходит не так, как хотелось бы. И после любого ЧП начинаются разговоры и пересуды. И каждый задает вопросы. Почему так вышло? Почему у всех нашлись неотложные дела, и лишь один Тихомиров откликнулся на призыв? Много почему. И многие винят других, а сами, оправдывая себя, находят разные причины и обстоятельства.

И вдруг из всех вопросов выделился один – как я смог с одного удара вырубить взрослого мужика?

Ответил бы, да боюсь, что грубо получится. Просто буркнул:

– Не помню. – Пусть что хотят, то и думают.

Вновь загалдели, но Мокашов громко пресек все вопросы:

– Тихо, мужики!

Подтолкнул меня прочь от лавок.

– С Запашным беседовал? – спросил он тихо, когда мы отошли подальше.

– Да.

– И что?

Я пожал плечами:

– Ничего. Отдыхай, сказал, и ни о чем не беспокойся.

– Это хорошо, – кивнул Мокашов.

– Хорошо-то хорошо, но не понятно – почему меня не будут привлекать в качестве свидетеля?

– А что тут непонятно? – пожал плечами участковый. – Все как раз ясно. Просто Громины не по одному делу проходят, и у ОБХСС, и у чекистов… а тут…

Вдруг Мокашов нервно оглянулся и, чертыхнувшись, закусил губу.

М-да, действительно – каша. Только заварил её вовсе не я. Так, приправа с горечью…

Настроение испортилось.

– Я пойду, дядь Юр. Устал.

– Конечно, иди! А я… – он замялся и махнул рукой, – впрочем, все мы тут виноваты. Ты иди, отдыхай. И если что… мы все поможем, только скажи.

Кивнул и, пройдя мимо спорящих мужиков, вошел в подъезд. Следом за мной проскользнул Расулов, а Олега задержал у лавки отец.

– Слышал? – кивнул за спину Ильяс, когда мы начали подниматься по лестнице.

– Что?

– О чем мужики говорят.

– Слышал.

Своим появлением я возобновил начатый ими когда-то спор. Не мне их судить. И прав Мокашов – все виноваты…

На втором этаже Расулов остановился у двери Косена Ержановича.

– Ну что, до завтра?

– До завтра.

– Не забывай, в десять ждать буду, а может, за тобой зайти?

– Не стоит. Сам приду. – Я, пожав руку, направился по лестнице дальше, а Расулов нажал на звонок…

Дома случился небольшой переполох. Как оказалось, родители уже собирались поехать ко мне в больницу, а тут я сам явился.

– Хоть бы позвонил. – Прижала меня к себе мама.

– Извини, совсем забыл. – Странно – я помню множество сотовых номеров, даже все служебные, а этот номер телефона, стыдно признаться, забыл.

– Не удивительно, – кивнул отец, – зато сюрприз вышел.

Первым делом я снял все повязки и пошел в ванную.

Перед тем как включить воду, рассматривал себя в зеркало – китаец, но выздоравливающий. Немного построил сам себе рожи – жуть какая. Поскорее бы все сошло, а то гулять придется на балконе.

Включил воду, теплую пока, постоял немного под тугими струями, затем закрыл кран с горячей водой… чуть из ванны не выпрыгнул. Контрастный душ – это очень полезно, но к таким перепадам нужно привыкать постепенно, а то не дай бог заболею некстати. Только вышел из ванной, как меня из кухни окликнула мама: