Но абонент опять был недоступен. Если бы телефон находился в зоне действия сети, то Филипп сумел бы отследить номер по компьютеру, а так ему оставалось только ожидание.

Взъерошив волосы, он прошелся по номеру. Возможно, Тесса сейчас в больнице у кровати отца. Филипп живо представил белую палату с мерцающими мониторами и сгорбленную фигурку Тессы, застывшую в немом отчаянии.

Чувство тревоги нарастало и, чтобы справиться с нею, он решил побродить по улицам.

Время подходило к восьми вечера, и от перемены часовых поясов голова была словно набита раскаленным песком. Филипп влился в плотную толпу на улице и бездумно пошел вдоль вереницы небоскребов, царапающих небо остриями антенн. Около парка его облаяла пушистая собачонка, которую вела на поводке толстая негритянка. На скамейке пара помятых мужчин поочередно прикладывались к бутылке, лицемерно спрятанной в бумажный пакет. У магазина H&M вялый ветер лениво полоскал американские флаги. Пройдет еще полчаса, и, рассекая темноту, город зальется разноцветьем огней.

Филипп шел быстрым шагом, сосредоточенно глядя себе под ноги, и со стороны, наверно, казалось, что очень занятой человек вышел немного размять ноги после долгой работы у компьютера. Он сам не заметил, как оказался у входа в стейк-хаус на Восточной тридцать третьей улице. Официантка за стойкой мило улыбнулась, приглашая присесть за столик, но резкий запах жареного вызывал отторжение. Филипп развернулся, чтобы уйти, и внезапно увидел Тессу.

Его невеста сидела за столиком у самой стены и держала за руку пожилого мужчину с прямым, будто стесанным, носом и маленькими глазками. Мужчина что-то говорил, а Тесса смеялась с искренней беспечностью.

Отказываясь верить глазам, Филипп несколько раз моргнул, но мираж не исчез. С ясностью он увидел, как Тесса наклонила голову к плечу мужчины, коснувшись щекой его пиджака. Нежным движением собеседник отвел с ее лица пряди волос и сладострастно провел пальцем по губам. Эта сцена, сопровождаемая интимными жестами, не оставляла сомнений в близости их отношений. Филипп остолбенел.

Больница, умирающий отец, отложенная свадьба, грустный голос Тессы по телефону – разрозненные факты вихрем мелькали в голове, не желая выстраиваться в систему координат, поддающуюся осмыслению.

Толчок в спину вывел Филиппа из забытья. Шагнув к двери, он вышел на улицу и понял, что хочет немедленно оказаться дома.

Такси удалось поймать почти сразу. Веселый черноглазый водитель-мексиканец вопросительно поднял брови:

– Вам куда?

Филипп с облегчением выдохнул воздух, еще пропитанный ложью Тессы:

– В русскую церковь.

«Какое счастье, когда есть где преклонить голову», – подумал Филипп, пока такси блуждало по нью-йоркским пробкам, – душе хотелось омыться от грязи увиденного.

– Сэр, не возражаете против музычки?

Не дожидаясь ответа, шофер включил джаз и принялся подпевать, барабаня пальцами по рулю. Резкий женский голос в динамиках с хриплых ноток порой переходил на визг и, задерживаясь на верхах, снова падал на нижние регистры. Джаз был созвучен тому сумбуру, который творился в душе Филиппа. Прислушиваясь к себе, он понял, что доминирующее над ним чувство – не горе и не ревность, а элементарная гадливость, словно он ненароком вляпался в мерзкую слизь. Интересно, что чувствовала тетя Варя, когда узнала, что муж сбежал во Францию?

Круто развернувшись, шофер затормозил около небольшой кирпичной церквушки, зажатой в каменных ладонях двух небоскребов. Филипп вышел из машины, склонил голову перед надвратным образом и понял, что улыбается:

– На все, Господи, воля Твоя.

О том, что произошло с Тессой, Филипп узнал вечером из телефонного звонка общей знакомой. В прошлом году он возил Тессу вместе с мадам Корбье знакомиться с фресками одной старинной церкви, и они сохранили приятельские отношения.

– Филипп? – голос мадам Корбье вибрировал от возбуждения. – Я знаю, что не мое дело вмешиваться в ваши отношения, но ты такой милый, и к тому же француз, – паузы в речи мадам Корбье перемежались тягостными вздохами. – Хочу тебя предупредить, что Тесса тебе изменяет. Ее новая любовь – Гомер Кларк. На аукционе Сотбис он купил рисунок Модильяни «Дама в зеленой шляпе» за сорок пять миллионов долларов.

Противно стало не от того, что Тесса предпочла другого, а от того, что ее любовь имела цену. Филипп покрутил в руках умолкший телефон, нашел номер Тессы и стер его из записной книжки.

Наверное, он должен быть благодарен Модильяни, за то, что рисунок дамы подвернулся вовремя. Не случись этот аукцион, и батюшка обвенчал бы его с совершенно чужой, алчной женщиной, готовой на предательство и подлость.

– На все, Господи, воля Твоя, но почему же так тошно?

Испания, 2014 год

От раскаленной солнцем трассы исходили волны жара. Аглае приходилось стоять на самой обочине, потому что отойти вглубь мешала канава, заполненная зеленой водой. Поодаль было мутное озеро, по которому с вялой грацией бродили розовые фламинго. Время от времени они опускали в воду голову, что-то глотали, а потом блаженно замирали на одной ноге. Аглая им завидовала, думая, что ее ноги за несколько часов стояния превратились в чугунные чушки. Кроме того, белая футболка и легкая юбка мало спасали от летнего зноя.

За все утро рядом притормозили только три машины, с которыми ей оказывалось не по пути.

– Но, но Барселона, – сказал последний водитель и для убедительности показал пальцем куда-то в сторону горизонта, где поднимались горные кряжи.

Аглая так намаялась, что едва удержалась от искушения забраться в кондиционированную кабину и уехать хоть на кудыкину гору, лишь бы двигаться. Стоять и ждать – самое противное.

На обед она съела йогурт с куском булки за один евро и коротко взмолилась:

– Господи, пошли мне попутку, иначе от меня останется кучка пепла.

На остановившуюся рядом фуру Аглая посмотрела без всякой надежды:

– Барселона.

Веселый черноглазый коротышка расплылся в широкой улыбке:

– Но, но Барселона – Мадрид.

«А, была не была. Мадрид так Мадрид», – решила Аглая, уже предвкушая, как опустится на сиденье и прикроет воспаленные от солнца глаза.

Ее английский оставлял желать лучшего, но Паоло – так звали водителя – знал едва ли несколько фраз, поэтому переговариваться приходилось жестами, отчего обоим было смешно. К тому же душу грела холодная бутылка пепси, протянутая Паоло.

Как сумела уяснить Аглая, ему было сорок лет, он обожал Святую Мадонну, жену Лауру и своих трех ниньос – двух девочек и мальчика. Под быстрый говорок речи Паоло она задремала и проснулась, когда фура остановилась.

– Приехали?

Спросонья Аглая сказала это по-русски, но он понял и активно закивал головой:

– Си, си. Мадрид.

В Аглаину руку перекочевала монетка в пять евро, и Паоло неразборчиво пробормотал про Санта-Марию.

Отказываться от денег,