Аглая не появлялась, и он достал из кармана ключ, обнаруженный на старинной связке бабушки Тани и дедушки Юры.

Он караулил Аглаю, как собака, чутко ловя каждый звук и шорох на лестничной площадке, но тишина обволакивала голову мутным дурманом, насквозь пронизанным размытыми образами, которые таинственно клубились в темных углах комнаты.

Чтобы не заснуть, Филипп переместился с мягкого дивана на пол. Из-под елки на него подозрительно покосился плюшевый мишка с черным блестящим носом.

– Привет, дружок, – вяло поздоровался Филипп для того, чтоб убедиться в реальности происходящего. Аглаина квартира, елка с переливом огней и он сам, сидящий на теплом полу, воспринимались каким-то предрождественским чудом с привкусом восхитительной детской радости.

Дальнейшее он не помнил, вскочив на ноги только тогда, когда по глазам ударила полоса света. Держа руку на выключателе, Аглая стояла в дверях и смотрела на него расширенными глазами.

– Филипп!

– Аглая!

Он увидел, как ее губы обиженно подпрыгнули, и она громко, не скрываясь, всхлипнула:

– Ну вот, ты приехал, а мы со старшим лейтенантом съели весь оливье. Ты должен был позвонить и предупредить.

Не отрывая взгляд от ее лица, он возразил:

– Нет! Я не хотел звонить. Это испортило бы все.

– Что все?

Он пожал плечами:

– Не знаю. Наверное, я боялся спугнуть чудо. И кроме того, ты оставила мне ключ, а значит, в этом доме меня всегда ждут.

Слезы на ресницах Аглаи висели крупными каплями. Шагнув вперед, Филипп вытер ладонями ее глаза, засиявшие мокрыми звездами. Горячая нежность в груди перекрывала дыхание, и он почти задохнулся, прежде чем смог спросить:

– Ты выйдешь за меня замуж?

Вместо ответа она обвила руками его шею и прижалась к щеке щекой, еще холодной от мороза.

Из брошенной в углу сумки на их счастье смотрели деревянные глаза французского Полишинеля, и, оседлав ветку елки, красным колпачком качал смешливый Петрушка.

* * *

Начало года русская зима встретила метелью, прилетевшей вслед за морозами. Впечатление было такое, что город захлестнуло снежное цунами, сквозь которое изредка проглядывает седой лик луны.

– Мы не ищем легких путей, – сказал Филипп, когда машина уткнулась в сугроб на повороте дороги.

Аглая засмеялась:

– Ну ты же хотел почувствовать себя настоящим русским. Не зря говорят: бойся своих желаний, они имеют обыкновение сбываться.

Два часа назад они выехали из города и пробивались сквозь пургу в маленькую деревенскую церковь, чтобы встретить там Рождество.

– Дальше придется двигаться пешком, – сказала Аглая, – мы с подругой были здесь всего один раз, но я хорошо помню, что идти надо по левой дороге, – она с сомнением посмотрела на ботинки Филиппа: – Ты замерзнешь.

– Никогда! – он несколько раз упруго подпрыгнул на месте и нахлобучил на голову шапку-ушанку военного образца, купленную с рук около метро. – С тобой мне везде тепло.

– Болтун, – ответила Аглая с напускным недовольством, потому что на самом деле душа ликовала от счастья, в круг которого вмещалась и метель, и темный лес вдалеке, и церковь за белым полем, чьи далекие огни смутно рассеивали ледяную мглу.

«Дом, где нас всегда ждут», – подумала она и посмотрела на Филиппа.

Он словно прочитал ее мысли.

– Знаешь, в последнее время я часто спрашиваю себя: «Для чего я живу?» Неужели для того, чтобы устанавливать сигнализацию в особняки миллионеров или защищать от проникновения разные офисы? Какой прок от моей работы, кроме денег?

– Ну ты говорил, что твоя семья почти все тратит на благотворительность, – возразила Аглая.

Они шли рядом, рука в руке, прямо на свет прожектора с церковной колокольни.

Филипп стряхнул снежинки с ее шапочки и заглянул в глаза:

– Да, это правда, но не откупаемся ли мы деньгами от собственной совести? Мы говорим себе, что помогаем другим, а на самом деле живем спокойной и сытой жизнью, в комфорте и довольстве.

– Филипп, скажи честно, к чему ты клонишь?

– К тому, что я хочу изменить свою жизнь, как тетя Варя, и для этого мне придется поступиться многим, чем я владел прежде.

От промелькнувшей догадки Аглая остановилась:

– Скажи честно, ты хочешь поехать в Африку?

– А ты со мной поедешь?

– Я отправлюсь с тобой куда угодно. Ты мужчина – тебе решать, а я всегда буду рядом. – Аглая на секунду прижалась головой к его плечу и пошутила: – Ты теперь от меня запросто не отделаешься.

– Я ждал от тебя такие слова. Спасибо тебе за них, – он взял ее лицо в ладони, скользнув по щеке холодными пальцами, – но я не думаю, что мое место в Африке. Мы должны быть здесь, в России. Мне трудно объяснить, но сейчас я чувствую, что наша семья многие десятилетия блуждала по пустыне, чтобы снова обрести свою Обетованную землю.

Размашисто шагнув с колеи, он опустился на колено и погрузил руки в пушистую пелену снега, будто желая навсегда врасти в русское поле, над которым высоко в небесах ясной любовью загоралась звезда Вифлеема.

Примечания

1

Французские коллаборационисты – французские граждане, сотрудничающие с немецкой администрацией и поддерживающие фашистов.

2

См. Мф. 6, 34.