Поднялся ветер, резкий норд-вест, он должен быстрее пригнать сюда волны. Вода уже омывала ей ноги, и у нее было такое чувство, будто она здесь находится много часов. Моросил дождь, и Лаура уже не видела фигуры, сидящей на валуне чуть поодаль. Вот вода добралась до щиколоток, затем до верха сапожек, их кожа уже промокла насквозь, и крохотная надежда, что ее все же спасут (ну где же, в самом деле, сейчас Лали? Быть может, и сама она угодила в ловушку? И кто знает, возможно, завтрашней ночью настанет и ее черед ожидать смерти, оказавшись привязанной к скале?), — эта слабая надежда угасала. Вода доходила ей уже до колен. Лаура дрожала всем телом. Подумать только, ведь у нее за голенищем кинжал, который с легкостью мог бы освободить ее от страшных пут, но до него не добраться! О всемогущий боже! Сделай так, чтобы хоть все поскорее закончилось! Пусть сильнее подует ветер! Пусть поднимется буря и накроет ее прямо сейчас! Пусть эта буря унесет и того негодяя, что наслаждался ее мучениями! Ей же холодно! Ох, как холодно! Море все поднималось. В ушах у нее звенело, но сквозь этот звон она все же услышала издевательский окрик Понталека:

— Ну, как вам ванна? Немного холодновата? Не беспокойтесь, теперь уже осталось недолго! Прощайте, милая моя мисс Адамс!

Но эта жестокая выходка его погубила. Послышался крик:

— Вот он! Я его вижу!

Внезапно берег ожил. На скалы взбирались люди, кто с фонарем, кто с факелом. Теряя сознание, Лаура расслышала голос Жуана: он шел сюда в сполохах света и тряс трактирщика, как грушу, толкая его впереди себя.

— Где она? Где Лаура?

Напуганный упиравшимся ему в грудь крюком, тот показал на менгир, но острый глаз бретонца уже и так различил фигурку приговоренной к смерти. Толкнув Тангу, свалившегося под ударами сапога какого-то жандарма, он кинулся в воду, крича:

— Кренн! За мной! Мне не справиться одному! Ветер все дул, мешая ему продвигаться вперед, но

Жуан летел как на крыльях, подгоняемый яростью и страхом за Лауру, боязнью, что она умрет. На секунду он так и подумал, когда подбежал к ней, ведь Лаура не подавала признаков жизни. Вода уже доставала ей до пояса. Жуан на ходу выхватил нож и, стараясь удержать Лауру у скалы, чтобы ее не унесло течением, перерезал веревки, а потом страшным усилием перекинул неподвижное тело через плечо. Но тут же, не удержавшись, сам свалился в воду.

— Лаура! — вопил он, выскакивая на поверхность и снова пытаясь ее поддержать.

— Держись! Я уже здесь!

Это был голос капитана. Вдвоем они вытащили мокрое тело на сушу. Там их уже ждал Бран Фужерей. С ненавистью, пылающей в глазах, он держал на мушке пистолета Понталека, в то время как два жандарма связывали ему руки. Дворянин бросил взгляд на молодую женщину, пока ее укладывали на плоский камень.

— Жива?

— Вода добралась ей только до пояса, когда я подоспел, — ответил Жуан. — Сердце бьется, но она совсем продрогла. Как бы не умерла от переохлаждения!

— Несите ее скорее в трактир! Там отогреется!

— Этим займется Кренн. А у меня здесь еще есть дело.

— У меня тоже! Этот мерзавец обесчестил и убил мою дочь! Его жизнь принадлежит мне!

— Нет, я первый, — зарычал Жуан. — Вы свой шанс уже упустили: ваша бомба обезобразила ему лицо, да и только!

— Минуточку! — вмешался Кренн. — Нам, жандармам, не пристало вот так, втихаря, на морском берегу лишать жизни человека. Он должен ответить за содеянное перед всей страной по закону! Я отвезу его в Сен-Мало.

Пленник презрительно глядел на троих мужчин и ухмылялся.

— Надо бы вам, господа, прийти к соглашению. Или, может быть, бросите кости: кому я должен достаться? Только сначала я хочу знать, издохла ли эта падаль, — поинтересовался он, мотнув подбородком в сторону неподвижного тела Лауры.

— Ах, падаль? Ты сам, проклятый, станешь падалью для крабов!

Не владея собой от ярости, удесятерившей его силы, Жуан растолкал жандармов, стерегущих Понталека, и с быстротой молнии нанес ему удар: его ужасный железный крюк вонзился прямо в горло маркиза, чей предсмертный вопль разнесся по всей округе. Вопль был таким громким и долгим, что, должно быть, нагнал страху на окрестные хижины. А Жуан ничего не слышал, опьяненный дикой радостью мести: наконец отомщены и Лаура, и другие жертвы этого негодяя. Маркиз упал и кричал уже не только от боли, но и от беспомощности: с руками, привязанными к туловищу, он никак не мог защититься. Жуан безжалостно потащил его за собой на крюке прямо к морю, не обращая никакого внимания на усилившиеся волны. Те, кто застыл на берегу, пораженные этим звериным молниеносным нападением, подумали, что он и сам вместе со своим другом детства намерен навечно скрыться в морской пучине, и Кренн уже поспешил ему на помощь… Но вот Жуан снова показался на поверхности, задыхаясь… На острие крюка, заменявшем ему левую руку, уже не было страшного груза.

— Не получалось отцепить его, — мрачно пояснил он.

Поднявшись на берег, он заметил, что Лаура пришла в сознание; она смотрела на него, и что-то в глубине ее темных глаз напоминало тревожную мольбу. Он опустился возле нее на колени.

— На этот раз он больше не вернется и не причинит вам зла, — сказал он ей с поистине детской счастливой улыбкой. — Он мертв, Лаура! После стольких лет, стольких трагедий он наконец-то умер, этот сын Сатаны!

Она прикрыла глаза, но тут же вновь их открыла, находясь в сильной тревоге:

— Моя девочка! Надо отыскать ее… надо… К ним подошел капитан:

— Не извольте беспокоиться! Девочка находится в трактире с мадам Евлалией! Это ведь она ее освободила! И вы сами тоже ей жизнью обязаны. Без нее мы никогда бы не узнали о том, что здесь случилось!

— А я всегда говорил, что это славная женщина! — подтвердил Фужерей с такой горячностью, что все вокруг заулыбались.

После того как обе женщины расстались в Трегоне, Лали, вместо того чтобы идти по следам Лауры, которые, как она знала, привели бы ее к трактиру в Гильдо, слегка отклонилась влево и в конце концов дошла до одной бретонской развалюхи. Там проживал один бывший моряк, которого она два года назад спасла из лап жандармов после драки, произошедшей между матросами в одной таверне возле Сен-Серванских верфей. С тех пор она виделась с ним лишь однажды, но знала, что он храбрец каких мало и что на него в случае чего можно рассчитывать. Вот этот случай и представился.

Так что она и отправилась к Танги Легарреку, от души надеясь, что не застанет его мертвецки пьяным.

По счастью, он и выпил-то к тому времени лишь стаканчик-другой и с радостью согласился оказать Лали услугу, о которой та просила: сходить, не откладывая, в Планкоэ и найти там капитана Кренна, или Жоэля Жуана, либо обоих. Они могли находиться либо в жандармерии, либо у девиц Вильне. Танги нужно было передать им записку от Лали. Однако, не забыв о том, что человек слаб и что трактиры процветают в любом уважающем себя городке, денег она ему с собой не дала, зато пообещала бочонок рома и второй, с вином Бордо, — редкость, которую он сам бы никогда себе не позволил. Всем этим Лали намеревалась его вознаградить, если он с честью выполнит свою миссию и тем самым поможет спасти две человеческие жизни.