– Ты в порядке, Ричард?

У него в голове сложился шутливый ответ, но он слишком переживал, чтобы шутить, поэтому просто сказал:

– Пожалуй, да. У меня все болит.

– У меня тоже, – сказала Никки, посмотрела в другую сторону, на Саманту, а затем снова на Ричарда. – Где Кэлен?

– С другой стороны от меня. Она еще не очнулась.

– Как думаешь, долго мы были без сознания? – спросила Никки.

Ричард едва заметно покачал головой.

– Нет. Но этого времени хватило, чтобы нас приковали к стене. Скорее всего, Айрин и воинов тоже схватили, иначе мы не застряли бы здесь.

Он ощутил укол беспокойства за остальных, испугавшись, что их убили, поскольку они не представляют ценности.

Однако что-то в нем самом жалело, что он еще жив. Ему не хотелось сталкиваться с тем, что их ждало, и он вспомнил, как Зедд говорил про усталость от жизни. Сейчас, когда на Ричарда давил ужасный груз ответственности, он почувствовал то же самое. Только мысль о Кэлен не позволяла уступить манящему зову смерти. Подчиниться ему и навсегда скользнуть во тьму казалось соблазнительным. Мешало лишь то, что Кэлен нуждалась в Ричарде.

Он осмотрел свои запястья. Их, закованные в железные браслеты, удерживала тяжелая цепь. Едва ли удастся вырваться. Как Ричард ни пытался отодвинуться от стены, он смог отдалиться всего на несколько дюймов, прежде чем железный ошейник врезался в плоть. Лорду Ралу удалось лишь немного отодвинуться от влажного камня – стоя. Сесть или лечь никакой возможности не было.

Этот метод содержания узников был ему знаком. Простая, но очень действенная пытка. Когда узник больше не мог бодрствовать и засыпал или терял сознание, он повисал на ошейнике и оковах. Боль от впивающихся в плоть грубых полос железа заставляла пробуждаться. Это вынуждало к постоянному бодрствованию – но пленник не может бодрствовать все время, поэтому наступали короткие периоды сна или бесчувствия, когда он повисал на железных оковах. Чем дольше это длилось, тем страшнее становились раны; в конце концов они воспалялись и гноились. Начиналась гангрена, и руки чернели. Разлагающаяся плоть слезала с костей. Неизбежно наступала смерть, но долгая и мучительная, пленник умирал беспомощным и в полном одиночестве.

– Нужно уносить ноги, – сердито сказала Никки.

– Я за. Как ты полагаешь это сделать?

– Моя магия здесь не действует, – после недолгой паузы сообщила Никки. – Помещение окружено защитным полем, чтобы пленники не могли воспользоваться магией для побега.

– А магия Ущерба? Разруби железо магией Ущерба.

– Думаешь, я не пыталась? – в отчаянии спросила колдунья. – Магия Ущерба – всего лишь разновидность магии и была вполне обыденной, когда строили эту темницу. Установленные здесь щиты успешно подавляют обе стороны магических способностей.

Ричард разочарованно вздохнул.

– Что ж, логично. – Он опустил взгляд. – У меня остался меч, но достать его я не могу.

– Айрин – идиотка! – прорычала Никки. – Эта неопытная дура из глухомани перепутала сдерживающую камеру со сдерживающим полем!

– Разве они похожи? – спросил Ричард.

– Немного, – призналась Никки. – И то, и другое создано для сдерживания силы.

– Что случилось? – послышался слабый голос приходящей в себя Саманты. – Где мы? Что происходит?

– У нас приключение, – ответил Ричард.

– Пожалуй, оно мне не нравится, – сказала девушка.

– Я тоже никогда не любил приключения, – признался Ричард.

– С мамой все в порядке? Где она?

– Мы не знаем, что с остальными, – отозвалась Никки. – Знаем лишь, что вчетвером прикованы здесь. Должно быть, остальные в других камерах.

– А Мать-Исповедница? – спросила Саманта. – Я ее не вижу.

– Она по другую сторону от меня, – ответил Ричард.

Он согнул колени, перенеся часть веса на оковы, но сильнее сдвинуться не мог. Во всем теле он ощущал слабость, будто его побили дубинкой. Болело все.

– Что же делать, Лорд Рал? – В голосе девушки звучало отчаяние, она была на грани паники.

– Пока не знаю, Саманта.

– Ну а кто с нами так обошелся? Ведь все держались доброжелательно…

– Не знаю, Саманта. Постарайся беречь силы.

Он снова посмотрел на Кэлен. Та все еще висела без сознания на железных оковах, натянув цепи. Голова свисала вперед, а широко раскинутые руки были оттянуты назад. Железный ошейник порезал шею, и с подбородка капала кровь.

Это зрелище разожгло гнев Ричарда, но он попытался утишить его. Сейчас от ярости не было никакого толка, он лишь впустую потратил бы силы, которых и без того мало. Ему нужно беречь силы – вдруг подвернется возможность их использовать.

Он слышал, как по другую сторону от Никки тихо плачет Саманта, но не знал, как ее утешить.

Сейчас Ричард мог надеяться только на то, что их убьют быстро, не заставят проходить долгий, мучительный путь к неизбежному концу.

Ричард вскинул голову. Он понял, что, похоже, ненадолго задремал. Пол перед ним был забрызган кровью из пореза на шее там, где в нее впивался железный ошейник. Грубое железное кольцо, терзая свежую рану, причиняло жгучую боль.

Ричард был обессилен изнурительным походом к крепости через непроходимые леса и скалы, неведомой силой, из-за которой потерял сознание, и неумолимым давлением тьмы внутри, которая пыталась утащить его в вечность смерти. Попытки ясно мыслить или придумать какой-то выход тоже подрывали силы. Ему едва удавалось формулировать мысли, и все они были бесполезны.

Оглядевшись, он увидел, что Кэлен не шевелится. Она все еще не пришла в себя. Он вспомнил слова Никки: если кто-то из них двоих снова потеряет сознание из-за отравляющего действия прикосновения смерти, то рискует больше не очнуться. Ричард не знал, почему его жена все еще остается без чувств, но если из-за болезни, то, возможно, она уже пересекла черту и не вернется. Думать, что он потерял ее, было невыносимо, но пусть уж лучше Кэлен умрет так, чем под долгими пытками.

При мысли о ее смерти Ричард едва сдержал крик. Он не смог бы смотреть на мертвую Кэлен. Не мог смириться с мыслью о жизни без нее. Ради ее спасения он сделает что угодно.

Но непохоже было, что у кого-то из них будет эта жизнь.

Еще недавно Ричард верил, что они близки к избавлению, что Никки скоро исцелит их, и тогда они возьмут лошадей и вовремя успеют во дворец. Более того, он не сомневался, что Кэлен вновь станет собой, обретет душевные силы и будет готова сражаться. Стремление к истине и благу для хороших людей было важной частью ее натуры, и он любил эту часть. В этом была Кэлен.

А теперь его надежды рухнули.

Казалось, все уже в их руках. Они так упорно добирались сюда, и что же? Здесь не оказалось сдерживающего поля. Он чувствовал, что обманут. Происходящее казалось глубоко несправедливым.