— Мы отступаем? — испуганно спросил Йоссариан.

— Отступаем? — горестно вскричал доктор Дейника. — Да с тех пор, как мы захватили Париж, все, к чертовой матери, рушится! А впрочем, я-то заранее это предвидел. — Он умолк, и его мрачное уныние преобразилось в черную меланхолию, а брови страдальчески сошлись к переносице, словно бы немо обвиняя Йоссариана в грязном предательстве. — Американские войска вступили на германскую территорию. Русские заняли Румынию. Греки из Восьмой армии захватили Римини. Немцы на всех фронтах перешли к пассивной обороне. — Доктор Дейника опять умолк и подкрепил свои горестные сетования глубоким вздохом. — У них нет больше авиации! — простонал он. Его глаза увлажнились от непролитых слез. — Готская линия того и гляди будет разодрана в клочья.

— Понятно, — сказал Йоссариан. — И что же тут плохого?

— Что тут плохого? — слезливо воскликнул доктор Дейника. — Да ведь, если положение в ближайшее время не изменится, Германия может капитулировать! И нас всех пошлют на Тихий океан.

— Ты что — спятил? — очумело вытаращив глаза, спросил Йоссариан. — Ты хоть сам-то понимаешь, о чем лопочешь?

— Тебе хорошо смеяться! — криво осклабился, чтобы не разрыдаться, доктор Дейника.

— Какой уж там, к чертовой матери, смех!

— У тебя все же есть надежда с этим разделаться. Ты полетишь на бомбардировку, и тебя, возможно, собьют. А каково мне? У меня нет ни малейшей надежды спастись!

— Совсем одурел! — яростно вскричал Йоссариан и ухватил его за ворот рубахи. — А коли одурел, так слушай! Заткни свое идиотское хайло и слушай, что я тебе скажу!

— Не смей так со мной разговаривать! — заголосил, вырываясь, доктор Дейника. — Я дипломированный врач!

— Стало быть, заткни свое дурацкое дипломированное врачебное хайло и слушай, что мне сказали в госпитале! Я псих. Понимаешь? Псих!

— Ну и что?

— Настоящий псих.

— Ну и что?

— Я тронутый. Чокнутый. Понимаешь? Помешанный. Но вместо меня послали домой другого — по ошибке. В госпитале есть дипломированный психиатр, и он осмотрел меня и поставил официальный диагноз. Я действительно сумасшедший!

— Ну и что?

— Как это ну и что? — Йоссариана сбивала с толку непонятливость доктора Дейники. — Теперь же все очень просто! Теперь ты можешь безбоязненно освободить меня от полетов и отправить домой. Не пошлют же они психа на убой?

— Так нормальный-то разве согласится, чтоб его послали на убой?

Маквот, впрочем, согласился, а Маквот психом не был. Согласился и Йоссариан, хотя к израненной психике у него теперь прибавилась еще и рана на ноге; но когда, согласившись два раза, он узнал, что ему грозит, судя по слухам, повторная бомбардировка Болоньи, он решительно приковылял однажды под вечер туда, где стояла палатка Доббза, вошел в нее, прижал палец к губам и осторожно прошипел:

— Тссс!

— Чего это ты тсыкаешь? — спросил его Кроха Сэмпсон, который чистил передними зубами мандарин, а правой рукой листал книгу комиксов. — Мы же оба молчим.

— Сгинь, гнида, — указав большим пальцем через плечо на вход, скомандовал ему Йоссариан.

Кроха Сэмпсон понимающе вздернул свои белесые брови, так что каждая переломилась в середине наподобие островерхой крыши, неспешно встал, со свистом дунул четыре раза в свои вислые прокуренные усы, послушно вышел из палатки и умчался на зеленоватом раскореженном мотоцикле, который он приобрел по случаю у перекупщика несколько месяцев назад. Йоссариан терпеливо молчал, обшаривая взглядом палатку, пока рев мотора окончательно не заглох. Палатка показалась ему какой-то странно нежилой. В ней было слишком чисто и пусто. Доббз курил толстую сигару и посматривал на Йоссариана со спокойным любопытством. Теперь, когда Йоссариан окончательно решился быть смелым, его донимал смертельный страх.

— Ну что ж, — сказал он. — Давай убьем полковника Кошкарта. Я согласен действовать с тобой на пару.

— Тссссс! — в ужасе вскакивая со своей койки, засипел Доббз. — Как это — убьем полковника Кошкарта? О чем ты толкуешь?

— Тише! — испуганно зашипел Йоссариан. — Ты же орешь на всю Пьяносу! У тебя сохранился твой пистолет?

— Ты спятил или отроду псих? — заорал Доббз. — Зачем я буду убивать полковника Кошкарта?

— Как это зачем? — недоверчиво окинув его злым взглядом, удивился Йоссариан. — Как это зачем? Ты же сам предлагал мне его убить. Приходил в госпиталь и канючил, чтоб я тебе помог.

— Тогда у меня было всего пятьдесят восемь боевых вылетов, — неспешно усмехнувшись, разъяснил Йоссариану Доббз и с наслаждением пыхнул сигарой. — А сейчас я уже упаковал вещички и жду отправки домой. Мои шестьдесят вылетов позади.

— Подумаешь, — отозвался Йоссариан. — Он же опять увеличит норму.

— Может, на этот раз не увеличит.

— Он всегда ее увеличивает, и ты знаешь это лучше, чем я. Что с тобой, Доббз? Ты спроси-ка у Обжоры Джо, сколько раз он сидел на чемоданах.

— А я все-таки хочу сперва посмотреть, как оно все обернется, — упрямо сказал Доббз. — Это ж надо быть законченным психом, чтобы ввязываться в такое дело, когда тебя освободили от боевых полетов. — Он стряхнул с сигары пепел. — Послушайся моего совета, Йоссариан. Отлетай положенное, как мы, и посмотри потом, чем оно все обернется.

Йоссариан холодно подавил горячее желание плюнуть ему в самодовольный глаз.

— Вряд ли я дотяну до шестидесяти, — с покорной, бьющей на жалость горечью сказал он. — Ходят слухи, что Кошкарт опять выдвинул нас в добровольцы на бомбардировку Болоньи.

— Это ведь пока только слухи, — веско обронил Доббз. — Советую тебе не очень-то доверяться слухам.

— Оставь свои советы при себе.

— Потолкуй с Орром, — посоветовал Йоссариану Доббз. — Его опять сбили над морем после повторной бомбардировки Авиньона. Может, он уже так отчаялся, что согласится убить с тобой Кошкарта.

— У Орра никогда не хватит мозгов, чтоб отчаяться.

Орр опять совершил вынужденную посадку в море — так нежно и бережно посадил неподалеку от Марселя свой искалеченный самолет на голубую гладь лениво вздыхающей воды, что никто из шести человек его экипажа даже не ушибся. И передний и задний аварийные люки успели открыть заблаговременно, и, пока зеленовато-белесая от пены вода неистово бурлила, медленно заглатывая самолет, люди выбрались наружу в оранжевых, зловеще дряблых спасательных жилетах, которые без всякой пользы повисли у них на плечах. Жилеты были дряблые, потому что Мило Миндербиндер использовал баллончики с двуокисью углерода, автоматически надувающие в случае аварии жилеты, для приготовления мороженого с газированным фруктовым соком, которое подавалось в офицерских столовых на десерт, причем баллончики он заменил аккуратными записочками с оттиснутым на мимеографе текстом, который гласил, что «Расцвет предприятия «М и М» способствует расцвету родины». Орр выбрался из тонущего самолета последним.