— О чем же будет речь?

— Прежде чем начать битву, я хочу сделать ему несколько предложений.

— Я готов выполнить все поручения, какие вы возлагаете на меня, но надеюсь, вы не предложите ему сложить оружие?

— Напротив, полковник, вы понимаете, что это я сделаю прежде всего.

— Генерал Гатри откажется.

— Весьма вероятно.

— Что же тогда?

— Тогда я предоставлю ему сделать выбор между двумя другими предложениями, которые он может принять без ущерба для своей чести.

— Что же это за предложения?

— Скажу вам в свое время. Начнем с первого.

— В чем же оно заключается?

— Вот. Генерал Гатри и сотня его солдат окружены. У нас втрое больше бойцов, чем у него. Я обещаю сохранить им жизнь, но пусть они сложат оружие и поклянутся, что в течение ближайших пяти лет не будут служить в Вандее.

Ролан покачал головой.

— Но это лучше, чем обречь на истребление весь его отряд.

— Пусть так, но он предпочтет погубить своих солдат и умереть самому.

— Надеюсь, вы согласитесь, — с улыбкой спросил Кадудаль, — что имеет смысл задать ему такой вопрос?

— Вы правы, — ответил Ролан.

— Итак, полковник, будьте добры сесть на коня, отрекомендоваться генералу и передать ему мое предложение.

— Хорошо.

— Коня полковнику! — приказал Кадудаль бойцу, державшему под уздцы лошадь Ролана.

Шуан подвел коня.

Молодой человек вскочил в седло и быстро пересек пространство, отделявшее его от обоза республиканцев.

Перед обозом стояла группа военных: без сомнения, то были генерал Гатри и его офицеры.

Ролан направился к этой группе, находившейся на расстоянии каких-нибудь трех оружейных выстрелов от шуанов.

Велико было удивление генерала Гатри при виде подъезжающего к нему офицера в мундире полковника-республиканца.

Генерал отделился от группы и сделал несколько шагов навстречу парламентеру.

Ролан назвал себя, объяснил, почему он очутился среди белых, и сообщил генералу Гатри предложение Кадудаля.

Как и предвидел молодой полковник, Гатри отказался наотрез.

Ролан возвратился к Кадудалю, радостный и гордый.

— Отказался! — крикнул он на скаку с такого расстояния, на котором уже можно было слышать его голос.

Кадудаль кивнул, показывая, что он ничуть не удивлен отказом.

— В таком случае, — сказал он, — передайте ему мое второе предложение. Пусть меня ни в чем не упрекнет такой знаток в вопросах чести, как вы!

Ролан поклонился.

— В чем состоит второе предложение? — спросил он.

— Вот оно. Генерал Гатри встретится со мной на этом поле, между двумя отрядами, вооруженный, так же как я, саблей и двумя пистолетами. Дело решит наш поединок: если я его убью, пусть его солдаты примут безоговорочно мои условия, так как мы пленных не берем; если же он меня убьет, то его солдаты беспрепятственно вернутся в Ван. О! Я полагаю, что лично вы приняли бы это предложение, полковник.

— Я принимаю его! — заявил Ролан.

— Да, но ведь вы не генерал Гатри, а его парламентер; удовольствуйтесь пока этим. Если он отвергнет и это предложение, которое я на его месте ни за что бы не отверг, то знайте: я добрый малый и, когда вы вернетесь, сделаю ему третье.

Ролан снова поскакал к республиканцам: видно было, что они ждут его с нетерпением.

Он сообщил генералу второе предложение.

— Гражданин, — ответил Гатри, — я обязан отдать отчет в своем образе действий первому консулу. Вы его адъютант, и я поручаю вам по возвращении в Париж рассказать ему обо мне всю правду. Что сделали бы вы на моем месте? Как вы скажете, так я и поступлю.

Ролан вздрогнул, его лицо приняло серьезное выражение, доказывавшее, что он обдумывает вопрос чести. Минуты через две он произнес:

— Генерал, я бы отказался.

— Ваши доводы, гражданин? — спросил Гатри.

— Во-первых, полагаться на дуэль — значит вверяться слепому случаю; во-вторых, судьба сотни храбрецов не должна зависеть от случайности; в-третьих, каждый знает, за что он сражается, и должен сам защищать свою шкуру.

— Таково ваше мнение, полковник?

— Клянусь честью!

— Я вполне его разделяю. Сообщите мой ответ роялистскому генералу.

Ролан возвратился галопом к Кадудалю и передал ему слова генерала Гатри. Кадудаль улыбнулся.

— Я ждал этого от него.

— Вы ошиблись, потому что это мой ответ: я подсказал его генералу.

— Но ведь вы только что высказывали противоположное мнение.

— Да. Но ведь вы сами напомнили мне, что я не генерал Гатри… Каково же ваше третье предложение? — спросил Ролан, и в голосе его прозвучали досада и нетерпение, ибо ему чуть не с самого начала стало ясно, что роялистский генерал выступает в весьма благородной роли.

— Третье мое предложение, — ответил Жорж, — по существу не предложение, а приказ: я прикажу двумстам моих бойцов удалиться отсюда. У генерала Гатри сто солдат, вот я и оставлю сотню своих. Мои предки-бретонцы имели обыкновение сражаться один на один, грудь с грудью, боец с бойцом и скорее один против троих, чем трое против одного. Если генерал Гатри одержит победу, он переступит через наши тела и спокойно вернется в Ван; если же он будет побежден, то не сможет сказать, что нам доставило победу численное превосходство… Отправляйтесь, господин де Монтревель, и присоединяйтесь к своим друзьям! Можно сказать, что я обеспечиваю им численное превосходство: вы один стоите десятерых!

Ролан снял шляпу и поклонился.

— Что это значит, сударь? — спросил Жорж.

— Я имею привычку приветствовать все возвышенное и прекрасное, и вот я приветствую вас!

— Давайте, полковник, выпьем еще по стаканчику! Каждый из нас будет пить за то, что ему всего дороже на свете; за то, с чем труднее всего расстаться на земле; за то, что надеемся вновь встретить на небесах!

Он налил из бутылки стакан до половины и протянул его Ролану.

— У нас всего один стакан, господин де Монтревель. Пейте первым.

— Почему первым?

— Прежде всего, потому, что вы мой гость, а еще потому, что я верю в пословицу: «Кто пьет вторым, знает мысли первого».

И он прибавил, посмеиваясь:

— Я хочу узнать ваши мысли, господин де Монтревель. Ролан выпил вино и подал Кадудалю пустой стакан. Вождь шуанов налил себе и выпил до дна.