ни от чего - мы лишились этого не по своей вине. И надо найти, надо попытаться найти дело, которое снова объединит нас - как это случилось вчера.

Наступило молчание.

- Ну, например, - сказал Карачаров, - какое же дело мы можем найти?

Карский, конечно, мог бы ответить. Если у вас и нет конкретного предложения, всегда можно отделаться словами, не сказать, по сути дела, ничего, но сделать это так, чтобы собеседнику казалось, что он получил исчерпывающий ответ, и его вина, если он не сумел разобраться в нем до конца. Нет, ответ можно было найти, и если бы все зависело от этого ответа, администратор давно извлек бы из памяти формулировку одну из пригодных на все случаи жизни, вроде "Ну, вы несколько осложняете вопрос" или "Нам проблема не представляется столь серьезной" или, наконец, "Вы понимаете, что я сейчас не имею возможности посвятить вас во все детали" и тому подобное. Но беда заключалась в том, что ответ ничего не решал, потому что в нормальной обстановке он означал бы, что все остается без изменений - а сейчас как раз и нельзя было оставить все так, как оно шло, нельзя было положиться на естественный ход событий: администратор понимал, что это привело бы к гибели.

Подготовленный к руководству в больших масштабах, Карский хорошо знал, что главное - это сформулировать лозунг, поставить цель, к которой людям хотелось бы стремиться. Насколько и в какие сроки эта цель достижима - другое дело. Но то, чего хотели люди тут, на Ките, к чему единственно могли они стремиться - возвращение в систему Человечества - было уже испробовано, испробовано поспешно, суматошно, бездарно - и не удалось. Цель была дискредитирована, и лозунг не имел бы успеха. И виноват, по сути, он сам: приди он к руководству раньше, он не позволил бы испортить то единственное, что следовало разыгрывать медленно и обстоятельно, растягивать на месяцы и годы, исподволь приучая людей к тому, что достижение цели может отодвигаться все дальше, что жить вместе придется, быть может, очень долго, что кроме основной работы, направленной на достижение цели, надо заниматься и мелкими повседневными делами. И люди жили бы, и повседневные дела постепенно вытесняли бы из памяти главное, а основная цель отодвигалась бы, неуловимая, как горизонт. Но люди поспешили, не подумав о возможной неудаче, и теперь призывать их было не к чему.

- Прошу вас об одном, - сказал Карский наконец. - Думайте. Ищите. Не может быть, чтобы мы, все вместе, не нашли смысла, не нашли цели своего бытия!

Петров искал. Но не цель. Цель он нашел.

- Хотелось бы посоветоваться с вами, капитан.

- Сейчас буду в вашем распоряжении.

Устюг отдал инженеру распоряжение проконтролировать, как идет восстановление энергетического резерва после аварийных расходов. Затем повернулся к инспектору.

- Прошу извинения, что заставил ждать.

- Служба прежде всего. Я-то знаю.

Капитан кивнул.

- Слушаю вас.

- Меня интересует вот что: можно ли, хотя бы с определенной вероятностью, установить причину аварии?

Капитан помолчал. Они глядели друг на друга в упор, и ни один не отвел глаз.

- Почему это заинтересовало вас?

- Потому, что закон запрещает наносить вред нашему миру.

Капитан пожал плечами.

- Вы не станете отрицать, - сказал инспектор, - что это событие привело к определенным положительным результатам пусть и на краткое время.

- И что же?

- Такие результаты достаточно умный человек мог бы предвидеть заранее.

- Кого вы имеете в виду?

- О, никого в частности - пока. Но закон требует...

- Но раз это, действительно, повлияло на людей в лучшую сторону?..

- Если закон можно нарушать безнаказанно - что это за закон?

Капитан криво усмехнулся.

- Ну, что же. Если это вам нужно... Какая степень достоверности вас устроит?

- Не понимаю.

- Дать исчерпывающее объяснение мы пока не в состоянии. Наш опыт тут помочь не может. Так что пока можно говорить лишь о предположениях.

- Для начала неплохо, - сказал инспектор. - Особенно, если эти предположения выглядят убедительно.

- Как раз точные предположения не всегда выглядят убедительно.

Он поглядел в потолок, потом снова перевел взгляд на инспектора.

- Могу совершенно точно сказать одно: я не устраивал этой аварии. Но и подозревать кого-то другого у меня нет оснований.

- Жаль, - откровенно сказал инспектор. - Ведь если бы мы предположили, что виновником был именно человек, а не просто, скажем, естественная усталость металла или еще что-то такое, то можно было бы ожидать повторения такой аварии.

- Скажите откровенно, инспектор: чего вы хотите?

- Как и все - спастись и спасти других. Прежде всего других.

- Спасти, охранив от предполагаемого злоумышленника?

Инспектор искоса посмотрел на капитана.

- Итак, вы совершенно исключаете умысел?

- Да.

- А я обязан предполагать его.

- Ничем не могу помочь.

- Что ж, - сказал Петров. - Я справлюсь и сам.

- Нет, Верочка, - сказала Зоя, пытаясь выглядеть если не здоровой, то по крайней мере бодрой. - Мне куда лучше. Не волнуйтесь и не тратьте на меня времени.

- Я посижу, - сказала Вера. - Можно?

- Хорошо, будет веселее. Хотите - поговорим о чем нибудь? Расскажите, что делается у нас. Сколько я уже - неделю?..

Вера уселась, как она любила - на брошенный на пол коврик, обвила колени руками, полузакрыла глаза.

- Вы? Десять дней. Похудели страшно...

- Поделом мне. Зато теперь я знаю, как надо лечить это. Если мы еще раз заболеем... Ну, что там делается?

- Снова ходят, как сонные, едят нехотя - я ведь вижу, сколько еды уходит, сколько остается... Ссорятся. Будь они нормальными - давно бы уже передрались, а теперь говорят самые страшные вещи - и расходятся равнодушно. А ведь, кажется, никто не болен...

- Небольшие нарушения рефлексов, может быть... В таком положении это понятно. А вы как себя чувствуете?

Зоя спросила - и тут же забыла о заданном вопросе: пустота была в голове...

- О чем я? Да, есть в биологии такой термин - специализация.