Мы все - слишком специализированные люди... Есть закономерность в биологии: при резком изменении обстоятельств гибнут в первую очередь именно специализированные виды, а выживают, те, кто еще не успел или не смог приспособиться к чему-то одному. Им легче перестроиться. Выживем ли мы?

- Надо, - тихо сказала Вера.

- Да, я знаю, что надо, не знаю только - зачем.

Они долго молчали, потом Вера поднялась.

- Пойду. Вам принести что-нибудь?

- Спасибо, у меня все есть. А вы на самом деле прекрасно выглядите, Верочка, - по сравнению со мной, во всяком случае. И не похудели ничуть...

- Да, - слабо улыбнулась Вера. - До свидания. Выздоравливайте. Я зайду завтра.

Зоя проводила ее взглядом. Какая-то мысль пришла ей в голову, но слишком слаба была Зоя, чтобы проследить за мыслью до конца. Она приподнялась на локте, хотела окликнуть Веру, .расспросить, подумать вслух, сформулировать промелькнувшую догадку - но тут же откинулась на подушку. Все-таки Зоя была еще очень слаба.

Инна осмотрела себя в зеркале и осталась довольна. Она прошла через пустой салон и вскоре уже стучалась в рубку связи. Как она и думала, Луговой был там.

- Вы... - сказал он радостно.

- Я ведь обещала, что приду еще. Или нет?

- Я... Наверное, обещали...

- Вам это не нравится? - строго спросила Инна.

- Ну, что вы! Я только...

- Вы хотите что-то сказать и не решаетесь, - перебила она. - Такой привлекательный молодой человек не должен быть робким.

- Ну... Инна, зачем вы говорили все это? Такая женщина, как вы, такая...

- О-о! - Сладко, ах, как сладко слышать это. Трудно человеку справиться с собой. Но ведь она пришла не только ради этих слов...

- Вы еще слишком молоды...

- Саша, - торопливо подсказал он.

- Не судите поэтому, Саша, о серьезных вещах поверхностно. Я показалась вам смешной? Но поверьте, я знаю, что говорю. И пришла к вам за тем, чтобы вы показали мне то, что видели когда-то на экране. Помните наш разговор?

Луговой молчал, не зная, что делать. Инна подошла к нему вплотную, провела ладонью по его щеке, улыбнулась, глядя прямо в глаза.

- Ну, решайтесь же... Разве можно заставлять женщину ждать?

Он не выдержал - не хотел обнять ее, но как-то само собой получилось. Инна без труда высвободилась.

- Нет, Саша, нет... Я хочу видеть.

Она отстранилась, но была совсем рядом, и он потерял голову. В конце концов, он может показать запись кому угодно, это его дело...

- Хорошо, - сказал он, голос сорвался, и он откашлялся. Смотрите...

Свет погас, замерцал экран. Узкий полумесяц появился на нем, концы его чуть подрагивали...

Инна досмотрела до конца. Потом спросила звонким шепотом:

- Вы поняли, что это означает?

Луговой замялся.

- Ну... я пробовал составить программу. "Сигма" выдала массу расшифровок, все совершенно разные. Все зависит от программы, а программу составлял я...

- Покажите хоть одну!

Достав клочок пленки, Луговой прочитал:

"Последняя попытка зондирования. Успеха нет. Неясно происхождение. Природа первая или вторая. Пересекать пространство без выхода в иные области не могут существа. Тело не источник возникновения мира или системы. Не место проникновения энергии из иной области. Почти не излучает. Случайность. Вернуться через..."

- "Сигма" определяет срок, как тысячу или десять тысяч лет.

- А еще?

- Вот.

"В нулевой момент времени начальная точка системы, неизменная пространственная координата которой равна нулю, совпадает с начальной точкой..."

- Не надо, - сказала Инна. - Я ничего не понимаю. Неужели все ответы такие?

Луговой вздохнул.

"Люблю тебя и хочу, чтобы ты всегда была со мною. Я согласен преодолеть пространство и множество препятствий. В последний раз спрашиваю тебя. Почему ты не хочешь быть со мною. Дать начало детям. Ты почти не глядишь на меня. Но я буду ждать..."

- Тысячу или десять тысяч лет? - улыбнулась Инна. - Саша, милый мой мальчик, о чем или о ком вы думали, когда составляли эту последнюю программу?

Покраснев, он молчал. Инна смотрела на него с нежностью и сожалением. Почему это не случилось раньше? Но сейчас она не могла остановиться на полпути.

- Нет, - сказала она со вздохом. - Это все фантазии вашего компьютера. На деле это совсем другое. И недаром это пришло, как вы говорите, из пустоты. Потому что он - везде! Нет, это не смешно. Вспомните, - она грустно усмехнулась, когда вы были еще мальчиком - разве вам не казалось смешным, разве не было немного стыдно, когда вы видели, как люди целуются, или слышали, как говорят о любви? Не за себя стыдно - за них... Правда? Но потом вы выросли, и стали воспринимать это иначе. И сами, без сомнения... - Она улыбнулась, и Луговой опять покрылся краской. - Ну, не буду. Но вы меня поняли?

Штурман не знал, понял ли он Инну, но видел, что она его не понимает. Он мучился, старался хоть как-то догадаться о возможном значении изображений, страдал от невозможности рассказать о них кому-нибудь другому на корабле, чтобы не пробудилась ненужная надежда... В конце концов, это было единственной его ценностью - случайно записанное изображение. Теперь он отдал его Инне, но, наверное, напрасно, лучше бы странный факт остался похороненным в его памяти, потому что она не поняла...

Инна, не дождавшись ответа, заговорила снова:

- Вещи и мысли, смешные для молодых, приобретают для людей зрелых глубокой смысл. Вас избрали, чтобы передать людям весть. Потому, наверное, что вы чисты душой... Почему же вы не сказали?

Он проглотил комок.

- Через тысячу лет нас не будет в живых...

- Но там сказано совсем иное! Не верите? Хотите доказательств? Но обещайте слушаться меня.

Луговой покорно кивнул. Ей он не мог отказать.

Инспектор снова был в родной стихии, где надо было искать, сопоставлять и делать выводы, основываясь на - фактах, а не на теориях и домыслах.

Однако установить что-нибудь в носовом отсеке было трудно. Там ничто не осталось в неприкосновенности. Сама пробоина была надежно закрыта новыми листами, и следы преступника давно уже