Михаил. Ты что, серьезно?

Ляля. Очень серьезно, мил друг. Серьезно, как никогда. Все, пошла обслуживать нашего монстра. Вон от папы факс. Отлично. Пока, Мишель.

Михаил. Ляля, я позвоню?

Ляля. Позвони, если хочешь. Конечно, звони. Чао, Мишель, будь здоров.

Уходит. Входит Варвара Петровна.

Варвара Петровна. Здравствуйте, Миша. А где Ляля?

Миша. Пошла гладить Сергею Андреевичу черный костюм.

Варвара Петровна. Умница.

Миша. Тут, насколько я понял, факс от вашего сына.

Варвара (быстро). Где?

Миша. На столе.

Варвара Петровна читает факс.

Миша (постояв с минуту). До свидания, Варвара Петровна. Поздравляю вас.

Варвара молча читает факс.

Миша. До свидания, Варвара Петровна.

Варвара (рассеянно). До свидания, Миша, до свидания.

Михаил, постояв несколько секунд, уходит.

Варвара (целуя факс). Слава тебе, Пресвятая Дева Мария, щади меня и дальше. Щади меня. Пощади, умоляю тебя.

Затемнение.

Сцена вторая

Этот же день. Комната Виктора. Он в кресле-каталке. Неподалеку стоят костыли. Елена помогает ему одеться.

Елена. Давай, Виктор. Вот так. Рука болит?

Виктор. Ничего. Нормально, Лена.

Елена (что-то доставая из шкафа). Эту рубашку? Или другую, посветлее? А, Витька?

Виктор. Все одно. Без разницы.

Лена. Ты кончай эти настроения. Живой, молодой.

Виктор. Не забудь добавить: красивый, здоровый.

Лена. Виктор, ты неблагодарная свинья. Когда я в ту ночь тебя увидела в Склифе, на столе, тебя срочно оперировал мой сокурсник, Терехов, еще счастье, что он дежурил, так он мне потом сказал: есть вероятность, что твой родич, Лена, будет передвигаться только на колесиках. У меня в глазах потемнело. Я спрашиваю: это что, без вариантов? Он говорит: ну если твой племянник не в рубашке родился. А ты скоро костыли отбросишь и своим ходом. Ну, так не будешь «Лебединое озеро» танцевать. А палка, легкое прихрамывание, это пустяки. Это даже по-своему романтично. Как лорд Байрон.

Виктор. Как покойный артист, этот, друг дедов.

Лена. Зато и армия теперь тебе не грозит. Ты туда, по-моему, не очень-то стремился. Я не в упрек, я-то тебя вполне понимаю. Ты лекарства принял?

Виктор. Да ни хрена эти таблетки не помогают.

Лена. Подожди, не все сразу. На, прими, запей.

Виктор. Депрессуха, Лена. Черная депрессуха.

Лена. Понимаю. Депрессухой сегодня полстраны страдает, и у многих есть причины более веские. Телик смотри, или лучше не смотри. Генерал наш стал аккуратным. Каждый день по факсу. Сегодня всех поздравил. Тебя особо.

Виктор. С чего это вдруг?

Лена. Он в курсе.

Виктор. Кто ему сообщил? Черт! На хрена?

Лена. Нашлись доброхоты. Или от испуга перестарались, все-таки ты сын генерала Черкасского, мало ли что?

Виктор. Идиоты! Только меня ему там не хватает. Вот кретины!

Елена. Кретины – это не то слово. Зато в прокуратуре зашевелились: следователь по особым делам твое дело взял.

Виктор. Блин, зачем?

Елена. Что значит, зачем? Это уголовное дело.

Виктор. Лена, Лена, Лена. В общем-то, я сам кругом во всем виноват.

Лена. Как сам?

Виктор. Закон бумеранга.

Лена. Какого бумеранга? Что ты несешь?

Виктор. Лена, поедешь в Германию со своим Левой, и слава богу, и поезжай. Поезжай, ma tant. Вы когда отчаливаете?

Лена. В ночь на завтра.

Виктор. И прекрасно. Чем скорее, тем лучше.

Лена. Для кого лучше?

Виктор. Для всех: для меня. Для всех. Да и для тебя, Лена, может быть, в первую очередь для тебя лучше. И для меня, понятно, тоже. Так, дай мне мои вторые ноги и попробуем спуститься.

Лена. Виктор, ты что-то не договариваешь? Начал, так договаривай, я не ребенок. Виктор, я настаиваю, я требую.

Виктор. Нет.

Лена. Договаривай. Я же понимаю, что это и меня касается. Я все должна знать, иначе мне и там, в Германии, покоя не будет. Договаривай. Я требую, Виктор. Понимаешь, требую.

Затемнение.

Сцена третья

Комната Дарьи. Она говорит по телефону.

Дарья. Послушайте, но сегодня же воскресенье. Я понимаю, что срочно, но сегодня я никак. А чем я-то могу быть вам полезна в этом деле? Я же на самом деле ничего не знаю, товарищ следователь, ой, простите, как ваше имя-отчество? Так вот, Петр Иванович, что я могу знать? Знаю, что напали. Ночью. Трое, чуть ли не в масках, знаю, что избивали, палками какими-то, чуть ли не ломом. Избили, бросили в парадном, неподалеку от этого клуба. Что брата потом случайно обнаружил жилец дома, слава Богу. Вот все, что я знаю. А что я могу знать о причине? Ровно ничего. Мама? А при чем здесь мама? Мама тем более не знает. А почему вы спрашиваете? А как это может быть связано с ней? Да, я понимаю, что не наркотики. И правильно исключаете. Виктор – бизнесмен, он не торговец наркотиками. А что тогда? Гейский клуб, ну и что? А при чем здесь Виктор? (после паузы). Ясно, ясно. О, господи! Макаров? Денис, певец? Да, я его один раз видела. Он один раз был у нас, но только один. Понимаю. Понимаю, что серьезно. И вы полагаете, это месть? Виктор его запугивал из ревности? Но покалечили-то его, Виктора. В ответ? Простите, наш Витька запугивал этого Макарова из ревности, к кому? Ну, я видела журнал «Семь дней», желтый журнальчик. Да, и снимок этот видела. Не извиняйтесь, что тут извиняться, понимаю. Значит, эта сволочь – Макаров, но Виктор бы его узнал тогда. Он навел других? Господи. Нет, мама не может свидетельствовать. Она скоро уезжает с моим отцом, со своим мужем, в Германию. Нет, не навсегда, на два года, работать. Ну, точнее, мой отец там работает. Он ученый, крупный ученый. Мама едет как его жена. Нет, меня тоже не будет в Москве, я по гранту уеду учиться во Францию. Петр Иванович, я понимаю, что все срочно. Очная ставка с этой сволочью? Нет, нет, нет, только не мама, прошу вас. Ну, я вас очень прошу, дайте ей спокойно уехать. Хорошо. Если это нужно, если это не коснется мамы, я готова подтвердить. Пожалуйста, завтра или послезавтра. Сегодня у нас семейный праздник. Золотая свадьба деда. Спасибо, передам.