Когда небо за ее покрытым витражом окном начинает светлеть, Беатрис собирает в голове всю информацию, какая у нее только есть, в оружие, которое поможет ей выбраться из этого беспорядка. Потому что она скорее умрет, чем попросит помощь у матери.

Вскоре король Чезаре вызовет ее к себе, чтобы вынести приговор, и она сможет рассказать ему о яде Николо. Она репетирует историю, которую расскажет. Историю о том, как Николо и Жизелла сговорились и угрожали ей, если она не согласится с их планами, что, как и сам король, она просто их жертва. Настроение короля непредсказуемо, но она смогла обвести его вокруг пальца и раньше, так что сможет сделать это снова.

Дверь в комнату резко открывается, и Беатрис оборачивается как раз вовремя, чтобы увидеть, как Паскаль врывается внутрь так, будто его кто-то толкнул. Через несколько секунд она пересекает комнату и крепко обнимает его за шею, а ее эмоции в это время переходят в состояние войны: с одной стороны, она чувствует облегчение от того, что он жив, но с другой стороны, она в ярости от того, что он здесь и так же обречен, как и она.

– Трис, – говорит он, обнимая ее за талию и сжимая так крепко, что она не уверена, отпустит ли он ее когда-нибудь, да и не уверена, что ей бы этого хотелось. – Мне очень жаль, – извиняется он хриплым и тяжелым голосом. – Я не знаю, что случилось, все было хорошо, лорд Савель сел в лодку, они с Эмброузом просто скрылись из виду. Потом на пристани появились гвардейцы и арестовали меня.

В том, что лорд Савель и Эмброуз справились, есть некоторое облегчение, и Беатрис надеется, что им удастся добраться до Темарина – желание, которое она загадала, должно обернуть удачу к ним лицом.

– Это не твоя вина, – говорит Беатрис, отстраняясь, чтобы посмотреть на него. – Николо и Жизелла предали нас.

Она рассказывает ему все, даже то, что ее сестра обнаружила в королевском вине, хотя для этого требуется еще больше объяснений. Паскаль в полной тишине слушает, как она рассказывает ему все больше, начиная с ее рождения и грандиозного плана ее матери. Она ожидает, что он рассердится, почувствует себя преданным, возненавидит ее за это, но вместо этого он смотрит на нее усталыми глазами.

– Мы все куклы наших родителей, Беатрис.

– Ты не злишься? – спрашивает она его, моргая.

Он на мгновение замолкает.

– Не на тебя, – наконец отвечает он. – Я был бы лицемером, не так ли? Если бы злился на тебя за то, что ты не пошла против матери, хотя сам ни разу не пошел против отца. – Он делает паузу, размышляя. – Ну, я полагаю, мы оба восстали против них. И посмотри, куда это нас привело.

Беатрис закусывает губу.

– Если Нико и Джиджи травили короля, мы можем это использовать, – говорит она. – Мы можем поставить под сомнение их обвинения. Это будет нелегко – они поймали меня стоящей перед пустой камерой лорда Савеля, наполненной звездной пылью, – но, возможно, мы сможем придумать историю…

Она умолкает, потому что Паскаль качает головой, тянется к ее руке и сжимает ее своими.

– Беатрис, гвардейцы арестовали меня вчера вечером, после чего отвезли меня к отцу. Он был на смертном одре.

Беатрис замирает.

– Он умирает?

Паскаль качает головой.

– Он умер час назад, – хотя речь идет о смерти его отца, его голос звучит спокойно и ровно. – Перед смертью он хотел убедиться, что я знаю, как сильно его разочаровал, как я запятнал нашу семейную линию и насколько я был слаб, раз мною манипулировала моя жена. Он думает именно так, и, наверное, так подумают все остальные.

– Пас…

– От меня отреклись. В последние минуты жизни мой отец решил, что корона перейдет к кузену. И после нескольких месяцев верной службы в качестве его виночерпия, угощавшего его вином и нашептывавшего ему на ухо, попробуешь угадать, кого из моих многочисленных кузенов он выбрал?

Беатрис крепко зажмуривается. Все встало на свои места. Она знала, что они предали ее, но не понимала, зачем им это.

– Нико станет королем, – тихо говорит она.

Паскаль кивает.

– А это значит, что он будет решать нашу судьбу.

Беатрис старается не расстраиваться из-за того, что накачала Паскаля в тот день, и в основном ей это удается. Ему нужен сон, с этим не поспоришь, а сам он вряд ли заснет. К счастью, стражники, которые прочесывали их комнаты на предмет чего-либо подозрительного, оставили ее косметичку в покое – внутри одной из баночек, замаскированной под тени, она нашла снотворный порошок и подсыпала его ему в чай. Он заснул, все еще держа кружку в руках.

Теперь, оставшись наедине с одним лишь звуком его глубокого и ровного дыхания, она жаждет покоя от бесконечных раздумий, но знает, что это будет покой, которого она не заслуживает. Кроме того, кто-то должен быть начеку на случай, если появится новость.

Беатрис ходит по тускло освещенной комнате. Единственное, по чему можно судить о времени, – медленное угасание огня в очаге. Она решает последовать совету Дафны и все-таки написать матери. При таких обстоятельствах доставить ей письмо будет непросто, но, конечно, у императрицы есть союзники во дворце, они наверняка скоро откликнутся, и Беатрис должна быть к этому готова. Но даже одна мысль о том, чтобы просить помощи у матери, оставляет неприятный привкус во рту.

Это не для нее самой, напоминает она себе, подходя к столу. Это для Паскаля. Беатрис скорее умрет, чем попросит помощи у матери, но она не подвергнет Паскаля той же участи.

Ее мысли прерывает тихий стук, и она резко останавливается посреди комнаты. Стук доносится не от двери: он слишком звонкий, звук костяшек пальцев по стеклу. Она поворачивается к витражу и подходит к нему, различая смутные очертания тела с другой стороны. Она слышит звук ключа, поворачивающегося в замке, и с колотящимся в груди сердцем распахивает окно. Потерявший равновесие Николо чуть не падает на пол, но в последнюю минуту хватается за раму.

– Нам нужно поговорить, – наконец говорит он.

Несколько минут назад Беатрис с этим согласилась бы. За последние несколько часов она уже множество раз представляла в голове их разговор. Она ругалась на него, кричала и называла его всевозможными словами, требовала ответов, но прежде, чем он успевал ей их дать, влепляла ему пощечину. Она придумала дюжину резких замечаний, каждое хуже предыдущего, но ни одно из них не было достаточно ужасным. Однако теперь, когда он стоит, наклонившись, у окна и костяшки его пальцев побелели от того, насколько сильно он сжимает раму, слова покидают ее. Вместо того, чтобы рассказать ему все, что она отрепетировала в уме, она снова берется за открытое окно и захлопывает его, ударяя его по пальцам и заставляя кричать.

От этого звука ей становится немного легче, но удовлетворение длится всего мгновение, потому что окно вновь распахивается, и Николо все еще стоит там, ненадежно балансируя на подоконнике.

– Нам нужно поговорить, – повторяет он, и на этот раз Беатрис замечает невнятность его речи.