— Я в самом деле хочу твоей смерти. — Маджух был печален. — Ты — мой стыд, кой. Если б ты перешёл на нашу сторону, я был бы счастливейшим из людей. До сих пор не могу поверить, что ты забыл годы, прожитые со мной рядом. Понимаю — этим тебя не проймёшь...

Он стоял перед Фортом, приподняв лицо, — маленький грустный эльф с мультяшными четырёхпалыми лапками. Зрачки Маджуха выжидательно расширились, в них играл синий отблеск; кромки век растушевались и влажно заблестели. Казалось, слёзы вот-вот перельются через край, как вода из переполненного блюдца. Дрожащая тонкая плёнка прорвётся, и сердечная боль Венца вырвется наружу горьким и чистым плачем. Но Маджух сдержался.

Форт ничуть не сомневался, что это малорослое создание с подрезанными ушами — расчётливый и беспощадный хищник, место которому — под лучом нейробластера. И всё-таки блеск глаз Маджуха был таким же, как у коги Медеро, когда та начала рассказ об умершей свинке. Вот и разберись в причудах чувств... Или он действительно любил Раха? Или, перевалив за середину жизни, он увидел, что его прежний любимец безвозвратно изменился, стал врагом, смотрит волком, — а значит, и самому ему не вернуть ни ушедших лет, ни упущенных шансов, не ступить вновь на распутье, где справа — человеческое счастье, а слева — пиратская слава. Молодость не прожита — потеряна. Что он там думает в своей бритой голове?.. Самая большая загадка в мире — не законы рождения звёзд, а скрытые движения души.

Порыв родственных чувств был краток — облизнувшись, Маджух вновь стал прежним собой.

— Я велю доставить то, о чём ты просишь.

Охранники, похоже, уяснили, что отношения Бесследного с роднёй ещё не напрочь разорваны, поэтому вели себя предупредительно. Наобум подобранную килу разнородной печатной продукции принесли всего через полчаса, да ещё с устным прибавлением:

— Мотаси Маджух велел передать, что вы можете заказывать наркотики и курево, только чтоб принимать при нас.

Направляясь в зиндан, Форт опасался, что в тюрьме-яме нечем будет заняться, чтобы утолить вечную жажду ощущений, знакомую одним киборгам. Но ощущений накатило столько, что можно капризничать и выбирать по своему вкусу. Хочешь — наблюдай стены и потолок, хочешь — листай журналы, чтиво наскучит — ругайся с посетителями зверинца!

Жаждущих поглазеть на Духа привалило — словно плотину прорвало. Маджух мог смело взвинтить плату за билет до восьми крин, и то лезли бы, как на борт спасательного катера. Форт был хорошо освещён, от гостей не прятался, а когда они надоедали, отключал слух, оставляя на всякий случай слежение сканером. Но слушать было занятно — открывались новые грани общественного негодования.

— Попался, хмырь! Теперь за всё заплатишь!

— А смердит-то как!

— Жилы, жилы из него вытянуть!

— Я Папе поклонюсь, чтоб до тебя допустил! Никаких денег не пожалею!

— Не забыл Хадарка Гасилу, стервец? Неминучие Ножи бумагу пишут: «Выдать на расправу!» Не дадим сдохнуть, пока не насытимся!

— Он! во сне его видела! Лишил нас двух чёрных солнышек, убивец! Как это так — он у вас просто сидит, читает, а не мучается?! вы его живьём к стене должны прибить! кровь выцедить, чтоб Шуламангу и Лу Дархана окропить, — пусть возрадуются!

— Тьфу на тебя, ослепни! Чтоб глаза твои сгорели, хвост отсох, нутро свернулось!

— Вот они, косточки! — Сквозь решётку швырнули горстку мелких костяшек, видимо, из запястья скелета. — Давно припасены! Выходите, демоны, грызите гада!

Сторожевую систему из параллельных лучей то и дело замыкало из-за плевков (регулярный недолёт). Один мститель исхитрился пронести в зиндан газовую шашку в виде шарика и метнуть её. Форт мигом перехватил шипящий сюрприз и отправил обратно, прямо в лоб бомбометателю. Кашляя, стража лупцевала покушавшегося хлыстами, давился и метался весь тоннель, выла вентиляция, а Форт продолжал невозмутимо читать.

Часовой перерыв — очередь выпихали из тоннеля, вдали лаялись у ворот зиндана. Запищали шокеры, послышались крики щёлкнутых разрядом, затем возгласы стражи — «Дорогу! дорогу Венцу, подай к стене! к стене, сказал!» — и вновь у решётки появился Маджух:

— Не отравился?

— Ничего, пройдёт.

— А то вызову докторишку.

— Не надо.

— Я с вопросом, Pax. Вскрылось одно твоё дельце — покупка Коел Дром.

— Можно подумать, я утаивал. Просто помалкивал. — Форт отложил богато иллюстрированный журнал «Мужская Радость amp; Женское Здоровье», переполненный символами истинной мужественности — там пестрели ружья, ножи, виражи, дорогие авто, котировки модных любовниц, рекламы компьютеров, носимых вместо перстня (лупа и игла для нажима кнопок прилагаются), и моторных масел (сами догадайтесь, что ими смазывать).

— Сделка была незаконная.

— В Аламбуке ли толковать о законах?

— Совершалась под чужим именем.

— Как здорово — я здесь первый, кто это сделал!

— Искали поручителей, которым ты её отправил, но таких людей не существует.

— Эх, облом! меня подло обманули. Пропала женщина, а с ней шесть с половиной мириадов...

— И кто они были, эти обманщики? Имена, адреса, телефоны? — Маджух пристально наблюдал за Рахом. Выражение лица. Эмоции. Сопоставление его психомоторных реакций с вопросами. Эйджи неравнодушны к крупным глазам и блеску сетчатки — стоит поймать их взгляд зрачки в зрачки, и они впадают в состояние контакта. Они считают, что при ярком свете ньягонцы хуже видят, — и до чего же любопытно наблюдать за мимикой эйджи, когда они освещены!.. Но Pax уверенно владел собой. Школа Золотого Луча!

— Я записал, но твои ребята вытрясли мои карманы. Там была бумажонка — спроси, куда они её подевали.

— Где ты встретил тех, кому поручил невольницу?

— Мы познакомились в баре на Иссе. Выпили, разговорились...

— Как они назвались? как выглядели?

«До чего въедливый тип!» — Форт словесно набросал портреты явных дегенератов, а имена он помнил по наводке Раха на контакт с «поручителями».

— Что вы пили?

— Локу, пахучую крепкую локу.

— Забористая штука?

— Попробуй, тебе понравится.

— Воздержусь.

— А я позволил себе лизнуть как следует. Напился в ноль.

— В баре на Иссе?

— Ну да.

— Pax, выдумай более складную ложь. — Повысив голос, Маджух опасно подошёл к решётке. — С имиджем капитана-эйджи у тебя вышло куда лучше — никто бы не заподозрил в нём человека, который по отцовскому завету даже во флаер не садится, не то чтобы летать на Иссу. И пить тебе воспрещено.

«Я чего-то крупно не знаю. Занятно — что ещё запретил мне Мусултын и почему я до сих пор выполняю его волю?..»

— Значит, с версией об Иссе покончено. А те дружки-поручители — они, часом, не из Гэлп Сэкоунтэй?