– Это уж ваше дело – следить, чтобы возле него всякое дерьмо не крутилось, – ответил Свен. – Он теперь у вас на руках у двоих. А я не мог заставить ее жить, раз уж она не хотела. Пусть уж убирается, откуда пришла, нам без нее легче.

– Леляна! – Асмунд подошел и сверху положил руки на плечи сидящей Ельге. – Не скажу, что я слишком по ней скорблю, да и ты тоже. У нас еще десять лет впереди, это же целая пропасть времени. А чтобы народ успокоить, нам нужно поскорее сделать свадьбу и упоить всех домертва. Давай, созывай свою дружину девичью, теперь их черед тебе баню топить и кашу чинить!

Ельга задрала голову, чтобы посмотреть ему в лицо. Глаза Асмунда потеплели: он вспомнил, сколько раз они устраивали свадьбы Ельгиных девушек с оружниками, торговались за место возле невесты, выкупали приданое… Но не думали, что когда-нибудь эти обряды свяжут их самих, даже когда уже хотели быть связанными.

– И знаешь, – внушительно добавил Асмунд, – я считаю весьма удачным, что на нашей свадьбе ее не будет!

Не в первый уже раз старая княжья изба перерождалась, чтобы принять новых хозяев. Всю прежнюю утварь вынесли, внутри все вымыли, вычистили, выскребли, окурили очищающими травами. Заново укрепили плахи пола со стороны порога, где когда-то погребли Ингерова первенца. Потом стали сгружать с возов короба и лари новой хозяйки, носить вещи в дом. На длинных полках расставили греческую посуду, под лавки – большие горшки и корчаги, покрыли скамьи новыми полавочниками, разложили подушки. Стены увешали длинными свадебными рушниками так густо, что под ними не видно было бревен и стены смотрелись как побеленные. На днях была назначена свадьба Асмунда, кормильца маленького князя, с дочерью старого Ельга; пир готовили в гриднице, а на ночь молодые придут сюда, в свой будущий дом.

Самое важное взяла на себя Дымница. Старые постельники с лежанки вынесли и сожгли, а на их место она наложила ржаной соломы, так что постель стала выше прежнего. Под соломой она разложила черепки от горшка, много лет назад разбитого на пиру в честь имянаречения Ельги-Поляницы; тогда сама княгиня Ольведа собрала эти черепки и отдала Дымнице на хранение, для будущей свадьбы дочери. Не ведала она, к счастью, что свадьбы этой придется ждать на десять лет дольше, чем предполагалось, но черепки от ожидания хуже не стали.

– Сколько черепков – столько вам сынков! – бормотала Дымница свадебный оберег. – Ложитесь вдвоем, вставайте втроем! На всякую ноченьку – сынка или доченьку!

Солому старуха покрыла тонким постельником и новым белым настилальником[39]. Приготовление брачной постели – дело особое, абы кому не доверишь. Это надо делать умеючи, чтобы отвратить от новой пары «все порчи да корчи», призвать здоровье и плодовитость. Обычно этим занимается мать жениха, но и Асмунд, и Ельга матерей не имели, и только Дымница могла их заменить. Вспоминая Ольведу, старуха взгрустнула: покойную Ельгову княгиню она знала с юных лет, с тех пор как сама была девкой-невестой. Уж верно, княгиня была бы довольна, что чужачка убралась из ее дома и почетное место занимает та, которая для него рождена – дочь Ольведы и Ельга.

Вдруг Дымницу бросило в дрожь, будто нечто холодное коснулось самой души. Выпрямившись, она обернулась, но ничего не увидела. В избе она была одна, дверь закрыта и заперта на засов, заслонка с оконца отодвинута, но стоял теплый летний день и сквозняком не тянуло.

Старуха снова принялась за работу, но дело не спорилось. Что-то ей мешало, как будто возле постели стало очень тесно; она как будто на каждом движении натыкалась на кого-то, и этот кто-то был таким холодным, что от его невидимых касаний делалось зябко. Хорошо просушенная солома источала гнилостный запах.

«Захворала я, что ли?» – спросила себя Дымница. Еще раз огляделась, потом приложила ладонь козырьком ко лбу и из-под нее осмотрелась еще раз.

И снова вздрогнула: в шаге от нее стояла стояла девка – незнакомая… а может, знакомая, но Дымница никак не могла в полутьме избы рассмотреть ее лица. Обычная девка, в сорочке, темной дерге, ноги босые. Коса длинная, чуть не до коленок. Конец косы вроде мокрый… Не из здешней челяди… вроде и не из Ельгиной девичьей дружины, но не разглядеть – как присмотришься, девка расплывается, словно отражение в неспокойной воде.

Это еще откуда?

– Ты кто такая? – Старуха сердито подбоченилась. – Чего пришла?

– Дозволь помочь тебе, – девка льстиво поклонилась.

– Не надо мне подмоги! Откуда взялась? Ты чья?

– Прислала меня госпожа.

– Какая госпожа?

– Княгиня.

– Какая еще княгиня?

– Ельга-Прекраса.

Покойница! Едва веря ушам, Дымница отшатнулась. Поняла: девка говорит правду. Ее прислала та, прежняя хозяйка этого дома, что уже много дней была мертва и переселилась в «другое жилье», что в причитаниях зовут тесным, темным, безоконным.

Снова взглянула на дверь – засов был на месте.

– А ну сгинь! – Дымница выставила вперед свой оберег, мешочек с зашитым внутри волшебным корнем, с которым, постоянно прохаживаясь вдоль края бездны, никогда не расставалась. – У меня хрен да полынь, а ты плюнь да покинь!

– С-сама ты с-сгинь! – со змеиной злобой прошептала девка и… исчезла.

Дымница, замерев, смотрела на то место, где только что стояла незваная помощница. На дубовых плахах пола осталось влажное пятно…

Немного подумав, старуха решительно приступила к постели и порушила всю собственную работу. Сдернула настилальники, охапками покидала на пол солому, добралась до черепков…

И охнула. Под слоем соломы обнаружилось кое-что, чего она в постель новобрачным не клала! Черное крыло летучей мыши-вечерницы, сухая веточка вербы и нечто похожее на обрывок мелкой сети – полупрозрачная, чешуйчатая шкурка, сброшенная змеей.

* * *

Войдя в дом, Свен сразу увидел сестру: Ельга стояла посреди избы, а лицо ее выражало потрясение и испуг.

– Свен! – Она шагнула к нему. – Ты… что…

Ельга сглотнула, глубоко дыша. Глаза ее были вытаращены, зубы постукивали. Свен сам был ошарашен: никогда он не видел свою храбрую сестру в таком жалком состоянии.

– Что стряслось-то? – Свен огляделся и заметил возле скамьи Дымницу.

Под взглядом воеводы старуха поклонилась.

– Она пришла… – Ельга показала на Дымницу. – Сказала… ой, божечки!

– Что ты пришла? – хмурясь, обратился Свен к Дымнице. – Что сказала, жма?

– Беда, воевода, – старуха вздохнула. – Приходила нынче одна…

– Кто приходил? Да говорите уже толком, жма!

– Как бы девка, да только не девка она. Сказала, прислала ее… наша… княгиня бывшая, покойница. Прислала, дескать, помогать постель стелить. Я ей говорю: не надо мне помощниц, сгинь! Она ушла. На полу пятно мокрое. А в постели такое… чем порчу бесчадную на молодуху наводят.