будет покорным на время, чтобы не вызывал гнева и не пробудился слишком скоро. На Святополка все и духовные лица жалуются. Мало нужно, чтобы не указали на Накло и всего не испортили. Одоничу нужно сказать, чтобы кланялся, а Святополку обещал. Для опоздания лёгкая отговорка, дочка больна либо сын.

Он кивнул слушающему Яшку, по лицу которого было видно, что не очень хотел покинуть свою группу.

Не имел времени отказывать. Воевода, заметив, что подходит старый охмистр, добавил живо:

– Сейчас же езжай с людьми вперёд, дабы обеспечить мне пристанище. Старые кости в нём нуждаются. Езжай, езжай!

При чужом отказываться он уже не мог, нахмурился только, почесал за ухом и крикнул слуге:

– Седлать мне коня!

Другие, услышав это, думали, что всем дан приказ выступать, побежали к лошадям.

– Лежите, счастливые! – воскликнул Яшко. – Имеете время ещё зубы прополоскать, только меня отец вперёд выслал.

Случилось так, что и Мшщую нужно было также ехать вперёд, для панского дела. Марек, увидев, что и он велел подавать коня, кисло нахмурился.

– Что вы так спешите? – спросил он. – Мы, старые, имеем право отдыхать. У вас есть что поведать моему посланцу, а сами насладитесь вовремя.

– Всё едино! – пробормотал Валигура. – Ведь в Гонсаве будет время належаться.

Воевода посмотрел на него подозрительным вазглядом.

Яшко так медленно шёл от товарищей к коню, что дал даже Мшщую опередить себя. Марек приблизился к сидящему на коне и указал ему на уже выезжающего Мшщуя.

– Имей же разум, – сказал он, – не ищи явно разговор с Одоничем, потому что этот старик имеет два глаза, которые видят и ночью, а это враг наш… Не случайно он так спешит…

Яшко наклонился к отцу.

– Избавимся и от этого! – сказал он весело. – Одним разом!

Он поднял вверх руку, чмокнул коню, попрощался с товарищами и стрелой пустился в сторону Гонсавы. Только спустя час из лагеря начали выдвигаться паны, после совершённых молитв, которыми архиепископ хотел предварить отъезд.

VII

Гонсава, в то время небольшое поселение, исчезла среди лагерей, сараев, конюшен, шалашей и шатров, которые вокруг неё разложились. За несколько дней перед днём св. Марцина там уже было шумно, как на рынке, и тот, кто собирался воспользоваться великим собранием стольких дворов, заранее поместился в разных углах.

Над сколоченными на скорую руку шалашами уже кое-где виднелись зелёные вьехи шинок, в другом месте разнообразные знаки. В нескольких кузницах наполовину в земле работали меха, в других варились котелки с едой, около которых крутились старые бабы. Немцы разложили свои ларьки, развесили разноцветные тряпки, готовые кафтаны, даже части доспехов и убирающиеся ножи, какие использовали.

Сапожник из Саксонии выставил те ботинки с носами, которые были признаком изысканности и зажиточности…

Итальянец развесил блёстки и безделушки. Неизбежная при лагере челядь обоего пола, фокусники, шуты, девушки с цветами на головах, подвёрнутыми фартуками и ножиками у пояса напевали вполголоса песенки, держась немного вдалеке.

Шатры и будки, в которых должны были разместиться князья, окружали род рынка по кругу. Перед каждым из них стояли высокие жерди, на которых были развешены хоругви.

С тыла за ними большим кругом, разделённым на части, которые соответствовали средним постройкам, шли лагеря каждого из панов так, что их люди были тут же за ними.

Посередине на площади разгружали возы, приводили коней, старшие с белыми тростями поддерживали порядок. Это удавалось с трудом, потому что в таком сборище люди неустанно спорили то о месте, то о еде, то по пьяни о чём-нибудь.

Неподалёку от двора Лешека была поставлена общая для всех баня, из крыши которой день и ночь выходил дым и пар. Большое каменное нагромождение вокруг гигантского очага должны было постоянно раскалять докрасна и водой его не заливать, чтобы в любое время можно было попариться.

Лавки в ней были расположены вокруг очага аж до верхушки, огромные стопки веников, одежды и полотна лежали на дальних балках и до пояса обнажённые люди были постоянно готовы к услугам.

Для обычного люда бани были подальше и поменьше.

При панском строении, неизысканном, сколоченном на скорую руку и покрытом дранками, длинный сарай, внутри подпёртый столбами, был предназначен для совместных пиршеств и совещаний. Тут могло поместиться несколько сотен человек.

Между княжеским двором и обширным епископским домом, потому что там почти всё духовенство, кроме капелланов, должно было поместиться, немного повыше, деревянное, щуплое здание было предназначено для часовни, ибо костёла в деревне не было. Только деревянный крестик на крыше отличал его от других.

Тот рынок выглядел хоть неизящно, но довольно аккуратно, дома были построены из свеженапиленного дерева чисто и ловко. Тут и там даже столбики были натёсаны правильно, а при крышах вырезали маленькие украшения. Небольшие окошки, маленькие внутри засовы, а для тепла и суконные занавески. Полы не везде спешили делать, заменили их утоптанной землёй с ветками ели и покрытые соломой.

Ноябрьский холод вынуждал уже везде отогреваться, поэтому рано в этот день облака дыма поднимались над лагерем, а ветер их как тучи уносил медленно к лесам, которые отовсюду замыкали горизонт.

Вокруг площади стояли княжеские, епископские дома, бани, избы, каморки, заранее предназначенные так, чтобы каждый имел отдельное пристанище. Поэтому и для Святополка был дом рядом с домом Одонича, – но эти до сих стояли пустыми.

Около хаты Плвача уже крутилась горсть людей, когда ближе к вечеру прибыл Яшко. Он мог сюда приблизиться, не вызывая подозрений, потому что Мшщуй, приехав пораньше, осматривал Лешкову каморку и приготавливал приём для пана.

С тем, однако, двором Плвача, какой тут застал Яшко, он не очень мог разговориться. Кучка челяди, которой предводительствовал один хорошо вооружённый, но принадлежащий к самой последней дружине каморник, держалась трусливо и в стороне. Когда Якса позвал и посмотрел на того, сразу видел, что ему довериться не мог.

– Когда здесь будет князь Владислав? – спросил он.

Вооружённый человек заикнулся, подумал, сплюнул, поправил колпак, поглядел на вопрошающего и не скоро выцедил:

– Разве я это знаю.

– А что же вам приказали? – спросил Якса.

– Что? – отпарировал каморник. – Приказали ехать занять постоялые дворы и стоять. Больше ничего.

– Значит, князь скоро приедет?

– Не знаю, – сказал человек.

– Где вы его оставили? – спросил Якса.

Подумав, спрошенный забормотал:

– А в поле.

– Далеко отсюда?

Каморник снова задумался.

– В дороге? – крикнул Якса.

Спрошенный кивнул головой.

– Сюда следует?

– Или сюда, или не сюда, – проговорил раздражённый этим допросом человек, не готовый ответить.

Сказав это и признавая, наверное, что обязанности отвечать не имел и безопасней было бы от вопросов спрятаться, спокойно вошёл в