Голова кружилась, перед глазами плыли огненные круги и какие-то красные пятна. Где-то высоко над ней раздался звон стали о сталь, затем какой-то невнятный полувсхлип-полувздох, и в лицо ей хлынул поток чего-то красного, а под ближайшее колесо повозки закатился какой-то круглый предмет.

— Карри…

Повинуясь окрику Гвикки, дочери Раны Мудрого удалось за растянувшееся на целую вечность краткое мгновение откатиться от повозки, чтобы увидеть, как на то место, где только что лежала она, валится обезглавленное тело Орма, как сам Ирландец с помощью Бьерна пытается развернуть повозку.

Откуда-то справа до нее донесся победный клич Ньярви, который заставил Вестреда бросить взгляд через плечо. Воспользовавшись этим, Гвикка и Бьерн, ухнув, развернули повозку так, что одна из оглобель с силой ударила оборотному эрилию в бок. Сила удара сбила Вестреда с ног и сломала оглоблю. От неожиданного движения с повозки посыпались люди, а возникшая сумятица дала Карри еще полминуты, чтобы прийти в себя.

Попрыгали наземь дружинники и с остальных повозок, так что франкские воины оказались в кольце противника, а перед повозками образовалось ненадолго свободное пространство. Поискав глазами меч, Карри обнаружила, что ее клинок лежит у самых ног Вестреда, который, оправившись от удара, поднимается на ноги. Выигранное для нее Гвиккой время было упущено, теперь попытка вернуть меч неминуемо будет стоить ей жизни. Карри отступила на шаг, под ногой у нее оказался какой-то деревянный обломок. Не спуская глаз с Вестреда, Карри нагнулась, чтобы подобрать его, и обнаружила, что в руке у нее кусок оглобли. Совершенно бесполезный.

А оборотный эрилий уже вновь занес меч. Внезапно сзади ее обхватили огромные руки, Карри еще успела подумать, что так, наверное, чувствует себя человек, попавший в лапы медведю, как ее с невероятной силой бросило на Вестреда, под занесенный для смертельного удара меч. Оторвавшись от земли, Карри по наитию успела перевернуть обломок острием вперед. Тяжелый двуручный меч ушел вниз, даже не задев Карри, которую силой удара буквально бросило в объятия Реда. В последний момент, уже почувствовав, как конец получившегося из оглобли кола выходит из тела того, кого она когда-то знала как сына сканейского ярла, Карри разжала руки, чтобы тут же обхватить врага за пояс. Выпустив из рук меч, Вестред тяжело осел на землю, изо рта его, заливая ею волосы, потоком хлынула кровь.

Разжав руки, Карри высвободилась из конвульсивно содрогающихся рук и ног оборотного эрилия и вскочила на ноги. За несколько страшных мгновений схватки с Вестредом положение их резко изменилось. Оглядываясь по сторонам, она повсюду видела спины франкских воинов, которые после гибели своего предводителя почему-то развернулись и побежали. Те же из них, кто оказался между ее дружинниками и воинами Ньярви, будто потеряли волю сражаться и в мгновение ока были зарублены. Вслед за бегущими устремились выбравшиеся из-под повозок ирландцы. Гаутрек опустила взгляд на сидевшее перед ней тело. Упасть Вестреду мешал вышедший из его спины и подпиравший его теперь сзади кол.

Не обращая внимания на затихающую схватку, Карри заставила себя пройти несколько шагов до ближайшей повозки, где привалилась было в поисках опоры к колесу, но ноги ее не держали, и она безвольно съехала на землю.

— Карри… Карри-и-и…

Все тряс и тряс ее кто-то за плечо и не желал успокаиваться. Дочь Раны Мудрого заставила себя разлепить крепко сжатые веки, чтобы увидеть над собой встревоженные лица Скагги и Гвикки.

— Мы же убили его…

Побелевшие губы ей едва повиновались. Карри трясло.

— Мы же убили его… — выдавила она сквозь выбиваемую зубами дробь. И вновь срываясь на крик: — Мы же уже однажды убили, убили, убили его!

— Я не стану драться с собственным отцом. — Голос сына был холоден, почти жесток. — Ты не поймаешь меня на эту уловку снова.

— А я не могу сам отнять у себя жизнь! — И будто удар хлыстом: — Неужто все вы слепы? Я — враг вам! Пока жив я, он бессмертен!

— Он мертв! — Тон скальда Фрейя не допускает возражений.

— Пока жив я, он бессмертен!

ЦЕЛЕБНОЙ РУНОЙ ПЕРТ ВЛАДЕЕТ БАЛЬДРА МАТЬ

Перт — руна скрытых смыслов и руна посвящения,

в ней возрожденье через смерть на собственном огне.

Опасно исцеление под властью этой руны,

что связи межвременные

способна разорвать.

Нет прошлого, а что грядет,

родиться не успело,

И случай бросил кости,

Сыграть решишься с ним?

Для всех, кто видел Вестреда раньше, и всех, кто не видел его, отметины поражения и бесславного бегства ясно читались на лице оборотного эрилия. Наводящие ужас глаза остались. Эти похожие на студенистые озера глаза, которые никогда не мигали. Но в них появилось что-то, чего не было раньше: отстраненность. Как и прежде, никто не осмелился бы надолго заглянуть в них, никто не посмел бы усомниться в его волшбе, но самому ему будто приходилось преодолевать что-то в себе, чтобы вычертить руну.

Будто некая стена возникла между ним и источником его силы. Все, что, возможно, исторгнуто было из этого, казавшегося ранее бездонным колодца, чтобы поднять, заставить двигаться измученное тело, и вот будто иней с бронзового диска приходилось теперь подбирать капельки, крохотные капельки. Любой, пусть самый немощный из этих скальдов, пусть недоучка, подобный разбойнику с острова, которого он прикончил прежде, чем воины его напали на хутор каких-то десять дней назад, спас бы его. Любая человеческая жизнь, со всеми ее страхами и страстями, накормила бы его. Высосав память человеческую или заложенный почти в каждом рунный дар, он смог бы восстановить силы.

Те самые силы, которых хватало теперь лишь на поддержание тела.

Недолгое возвращение через гудящие бежавшими в них крестьянами леса в лагерь у слияния двух рек было не из легких.

Люди, которые будто по мановению Отца богов и людей растворялись, исчезали с лица земли перед отправившимся в погоню конным отрядом, теперь поднимали головы на каждой дороге, каждом перекрестке, мимо которых тащились пешком два оборванных человека. Приближенный герцога Нормандии Вильяльма Вестред из Сканей и верный и единственный его слуга, бывший повар на герцогской кухне. Рейнулф бежал когда-то от самовластия на землях Саксов их короля Арнулфа, Рейнулф один догадался, что за мясо оставил переночевавший в их лагере на островах одноглазый старик в синем с меховой оторочкой плаще. И смекалистый Рейнулф, увидев, с каким почетом принят был в герцогскую дружину посланник Всеотца, решил, что вместе с Вестредом поднимется и его звезда.

Именно Рейнулф вернулся к месту бойни на лесной дороге, переждав, пока не уйдет на юг отряд этой суки, а что последовало за этим… Вестреду не хотелось даже и вспоминать…

По меньшей мере с полдюжины раз на них нападали разгневанные крестьяне, домочадцы мелких еще не зарубленных бондов. С каждым случайным встречным Вестред разделывался с пренебрежительным равнодушием. Прежде чем они покинули лес, лишилась голов пара деревенских увальней, кативших куда-то в своей разболтанной телеге, лишились и кожаных курток и одеял, без единого слова переданных Рейнулфу.