хотела сделать все возможное, чтобы помочь принцу дождаться священника, который проводит его в мир иной. Христиане очень ценили эти обряды, и я не желала лишать их Мурху. Я подняла тряпку, которой пользовался Оха, намочила ее в бочонке с морской водой и протерла лоб принца.

– Где мой брат? – пробормотал он.

– Они с Охой отправились за священником и твоим отцом.

– Тогда мне недолго осталось. К умирающим принцам священники слетаются быстрее ворон. – Мурха рассмеялся отрывистым сухим смехом, который обернулся приступом кашля. Его щеки, минут назад полыхавшие, резко побледнели. Он так напоминал юношу, которого я тайно исцелила много лет назад. Взрослый статный воин, но сущий ребенок в свете угасающей жизни. Какими мы приходим в этот мир, такими его и покидаем. Я смахнула с лица Мурхи непослушную прядь волос, но она вновь соскользнула на лоб. Я не торопилась убирать пальцы с его щеки. Когда я смотрела на принца, у меня разрывалось сердце.

– Как думаешь, я попаду в рай?

Я плохо помнила странные поверья христиан и не хотела ляпнуть что-то не к месту. Я порылась в памяти, вспоминая проповеди священников, услышанные по пути в Манстер.

– Обязательно попадешь, если перед смертью тебе отпустят грехи. Не волнуйся. Они скоро привезут священника.

– А ты сама как будто… не очень-то и веришь в это.

– Я верю, что ты хороший человек, и это главное.

Я невольно вспомнила о щедром, добром и отважном Лононе, который погиб без отпущения грехов. Неужели это означало, что он не попадет в рай, в который верят смертные? Нет уж. Если небесная обитель действительно существует, Лонон непременно окажется в ней. Ему обязательно достанется там почетное место.

Мурха дотянулся до моей руки и положил ее на свою грудь.

– У тебя печальный голос.

Он утешал меня, лежа на смертном одре. Он меня, а не я его. Слезы полились по щекам: я больше не находила сил сопротивляться скорби. Я скорбела по Лонону, по всем павшим в битве при Гленмаме… и по Мурхе.

– Тебя не должно было там быть… – пробормотал он. – Я пытался… послать… его… за тобой…

Он стиснул зубы, и я догадалась, что его терзает невыносимая боль. Мурха старался не выдавать мучений, но его дыхание стало резким и прерывистым. Я и не применяя дар поняла, что его легкие наполняются жидкостью. Ему осталось совсем недолго.

– Мне нужно было спасти Лонона. – Слова вырвались прежде, чем я сумела их остановить. Мурха наверняка уже меня не слышал, но я хотела их произнести. – Вместо этого я послушалась законов, в которые сама не верю. Только ради Броккана. Чтобы уберечь его от беды.

Я всю жизнь повиновалась Томасу и делала все, что он просил. Даже когда Ифа пожелала свободы, я не помогла ей бежать из крепости. Это Роунат попыталась вызволить ее с острова Феннит и спрятать, чем и навлекла на себя гнев Томаса. А я всегда поступала как безвольная трусиха. Неизменно увядала под взглядом Томаса и забывала, как собиралась ему возразить.

Вот и сейчас я стала жертвой его очередной лжи. Он пытался убедить нас с Ифой, что все смертные мужчины злодеи, чтобы мы во всем ему повиновались. А теперь, когда моей дочери не стало, он дал мне задание и рассчитывал, что я потерплю неудачу. Что вернусь к нему разбитой и опустошенной.

– Я не… не любил… – простонал Мурха.

– Тише. – Я снова протерла его лоб. Морская вода уже не приносила принцу облегчения, но я все равно положила на его голову свежий компресс. – Все это уже не важно. Побереги силы.

– Нет, важно, – сказал он, повышая голос. – Иначе… так и будут… в оврагах… Не дай… войне…

Я утерла слезы со своих щек, но они продолжали упрямо литься из глаз.

– Мурха, прости меня. Мне так жаль, что я не могу помочь…

Очередной вдох застрял в горле у принца, и приступ боли заставил его перекатиться набок. На мгновение он взглянул в мое лицо широко раскрытыми глазами.

– Кто ты? – спросил он, наморщив лоб, и вновь рухнул на меховую подстилку, корчась от мучительной боли. Вот и все. Оставались считаные минуты.

Спаси его.

Голосок на задворках моего сознания становился все громче. Он подчинял себе мысли и требовал ответа. Когда погибал Лонон, у меня не было времени на раздумья – я просто оказалась к этому не готова. Я даже сочла странным его нежелание покидать поле битвы. Что же он тогда сказал? «Нет ничего хуже, чем смотреть, как умирают друзья, и понимать: оставшись с ними, ты мог бы их спасти». Теперь я знала, что он имел в виду.

Спаси его.

Но я не могу. Мне нельзя применять дар.

Но ведь это бессмыслица. Роунат говорила правду. Существует лишь один способ спасти эту страну – помочь смертным жить в мире. Я превыше всего заботилась о сохранности Броккана, но что с ним станет, если из-за смерти Мурхи разразится кровопролитная война?

Голова Мурхи безжизненно склонилась набок. Биение его сердца становилось все тише. Пора принять решение. Пора сделать выбор. Я должна набраться смелости и прислушаться к собственному сердцу, а не к тому, что твердили другие.

Спаси его.

Склонившись над ним, я прижала левую руку к его груди, а правой коснулась отравленного пореза на бедре. Мой дар побежал по венам и устремился к Мурхе, растворяя яд в его крови. Его сердце забилось чуть сильнее, а жар постепенно пошел на убыль. Как только отрава полностью покинула тело, я вынула нож из подкладки и поднесла клинок к пламени.

– Фоула… – Мурха моргнул. – Что происходит?

Я схватила платок и снова замотала им волосы и лицо.

– Мурха, я попробую выжечь яд из твоей раны. – Клинок раскалился докрасна. – Будет больно.

Мурха закрыл глаза и кивнул. Не теряя ни мгновения, я прижала клинок к порезу. Он громко закричал, но я не собиралась останавливаться. Чтобы Тейг и Оха поверили, что я вылечила Мурху обычными средствами, я обязана притвориться, что решилась на крайние меры. Смертные лекари должны счесть избранный мною метод правдоподобным. Шенны рядом нет, но я не сомневалась, что Томас рано или поздно прознает о спасении Мурхи. Любой слух о чудотворном исцелении с моим участием станет моим смертным приговором. А вот если Томас поверит, что я вылечила обычную инфекцию, он может и не догадаться, что я нарушила законы. Это мой единственный шанс на спасение.

Я нагрела кинжал еще немного и прижала его к нижней части раны. На коже Мурхи вздулись крупные розовые рубцы, но