я не торопилась убирать раскаленный клинок. Затем, стараясь не задеть мышцу, вырезала кусок обожженной кожи.

– Где он? – раздался знакомый громкий голос.

В старую церковь ворвались король Бриан, отец Маркон, Тейг и Оха. На короле не было лица. Его глаза и щеки опухли. Я отстранилась и позволила им подойти к Мурхе.

– Он дышит куда лучше, – произнес Тейг дрожащим голосом. Откинув покрывало, он уставился на пострадавшую кожу на ноге Мурхи, которая была покрыта крупными красными рубцами и черными ожогами. Из места, куда я вонзила нож, сочилась кровь. – Что ты с ним сделала?

– Выжгла яд из раны, – ответила я. – Думаю, теперь он выживет.

Король Бриан погладил сына по волосам.

– Мурха… – нежно позвал он. – Ты меня слышишь?

Тот кивнул:

– Я слышу твой голос, даже когда нас разделяют целые мили.

Король рассмеялся и утер побежавшую по щеке слезу. Внезапно все мы нашли силы выдохнуть. Мурха протянул руку Тейгу, и младший брат заключил старшего в объятия.

– Я уж думал, ты умираешь.

– Я тоже, – через силу рассмеялся Мурха.

Король Бриан встал и прислонился к участку стены, еще не успевшему полностью обрушиться.

– Значит, Малморда отравил тебя? Дублин и Ленстер за это заплатят. Переговоры окончены.

Мурха покачал головой:

– Нет, отец. – Он рукавом вытер с лица пот и попытался сесть. – Мы должны притвориться, что ничего не произошло. Знаешь, что они тогда подумают? Что воинов Манстера невозможно убить ни клинком, ни ядом. Если мы воспользуемся этой возможностью, мы сломим их волю и сумеем заключить длительный мир. Мы должны привлечь их к себе, а не оттолкнуть.

Я почувствовала неимоверное облегчение. Значит, надежда на мир еще не угасла.

Тейг похлопал брата по ладони.

– Ты запоешь совсем по-другому, когда узнаешь, что пообещал им отец.

Король взглянул на старшего сына и тут же опустил взгляд. От знаменитого каменного выражения лица короля Бриана этой ночью не осталось и следа. Чуть раньше его черты искажало неприкрытое горе, а теперь – стыд.

– Мы с Гормлат договорились, что ты возьмешь ее в жены.

– Гормлат? – повторил Мурха. – Нет. Я же говорил тебе: я не собираюсь больше жениться.

Он оттолкнул Тейга и ударился затылком о землю. Я чувствовала, что боль от ожога на его ноге становится все сильнее. Я бы охотно дала ему какое-нибудь снадобье, чтобы притупить ее, но не могла этого сделать. Рана должна была выглядеть страшной и болезненной, чтобы про меня не пошли опасные слухи.

– Да, я помню об обещании, – ответил король прежде, чем Мурха успел что-то добавить. Он опустился на колени перед сыном и взглянул на него так, словно тот все еще стоит на пороге смерти. – Поэтому я женюсь на ней сам.

– Вы? – отец Маркон вскинул брови. – Брачный союз с верховным королем Леа Мога – слишком большая уступка для этих изменников.

Король Бриан пожал плечами:

– Малморда уже принял предложение от имени Ситрика. Мы оскорбим дублинцев, если заменим Мурху человеком более низкого положения. – Он потрепал сына по щеке. – А я-то думал, что слишком стар, чтобы снова жениться.

– С Гормлат тебе придется непросто, – мрачно заметил Тейг, – но выбора у нас нет. Нужно разлучить ее с сыном, а ее дружба с ярлом Оркни слишком опасна, чтобы позволить ей выйти за кого-то другого.

Мурха неохотно кивнул:

– Значит, решено.

Король Бриан взглянул на меня так, словно только что вспомнил о моем присутствии.

– Тебе можно доверять? Ты никому не расскажешь о том, что мы обсуждали?

Я кивнула:

– И не упоминай, что Мурха едва не погиб. Если кто-нибудь спросит, зачем тебя привезли на остров, объясни, что ты обжигала зараженную рану, но она оказалась несерьезной.

Я вновь кивнула. К счастью, наши с королем желания полностью совпадали.

– Как пожелаете.

Они подняли Мурху с земли и потащили к лодке. Я приготовилась следовать за ними. Потуже затянув на голове платок, я опустила левое плечо. Нужно только дохромать до лодки и не дать платку развязаться. Как только мы пристанем к ирландскому берегу, заклятие Гобнет вновь вступит в силу, и никто так и не узнает о моем преображении.

Услышав за спиной шелест, я подняла сумку.

– Возьми это, – сказала я, решив, что Оха или Тейг вернулись мне помочь.

Но это оказался кое-кто другой.

По каменной стене над моей головой прыгала с места на место лоснящаяся черная птица, с каждым шагом обрушивая на землю крошево старой извести. Затем ворон вспорхнул в небо и улетел.

Дублин, 999 год

Гормлат

сидела на кровати и наряжалась перед свадебной церемонией. Все рабы уже разбежались: они предпочли убраться из города раньше, чем Бриан и его обещания свободной жизни. Некоторые удрали на юг, прихватив остатки золота и серебра, которые не прибрали к рукам манстерские воины. Остальные стащили лодки и устремились к английским берегам. Им стоило поторопиться: надвигалась очередная буря, которая могла отправить их на морское дно. Хорошо бы так и вышло. Свадьба короля Дублина и принцессы из Манстера заслуживала грандиозного пира, но чтобы все это приготовить, испечь, подать и разлить, требовались рабы. Король Бриан согласился поделиться украденным вином, но без еды и музыки церемония обещала стать унылым событием.

Все это не имеет значения. Ситрик снова сидит на дублинском троне – вот что действительно важно. Король Бриан согласился выдать Слойне за моего сына и пообещал оставить Ситрика королем. Да и как он мог поступить иначе? Как я и рассчитывала, моя дружба с Олафом и ярлом Оркни его напугала. В кои-то веки ко мне хоть кто-то прислушался. Оказалось, что Бриан Бору отнюдь не глуп.

Я нацепила сережки и пристегнула к платью фибулу. Больше у меня не осталось украшений, если не считать колец, которые я носила в тот час, когда воины Манстера ворвались в Дублин. Я любовалась сиянием драгоценностей в скудном солнечном свете, проникающем через приоткрытую дверь.

– У меня для тебя кое-что есть.

В мой дом вошел Малморда с небольшим мешочком в руках. Брат бросил его на шерстяное одеяло, и завязки распустились.

– Мои украшения! Да еще и самые ценные! – Я невольно улыбнулась при мысли, что Бриан и его воины не сумели наложить свои грязные лапы на все, чем я владела. – Теперь-то я покажу этим манстерским варварам, что такое настоящая утонченность.

Брат присел на кровать и пожал плечами:

– Не знаю, что и сказать. Я по дороге заглянул в чертоги, и эта Слойне диво как хороша собой. Такая миловидная и невинная.