дверь, которая вела в коридор. Несколько секунд он оставался в комнате, прислушиваясь. Там была лишь тишина, которую прерывал лишь скрип старого дома и завывавший на чердаке ветер. Не было слышно больше ни голосов, ни шороха, ни движений.

– Эй! Димон! – проговорил он, но проговорил не громко. Ответ на последовал. Он окрикнул Васю, но и он не отвечал. Если они были в гостиной, то почему не отвечали? Неужели не слышали? Он повторил имена обоих еще несколько раз, каждый раз делая это чуть громче. Но ответа по-прежнему не было. Странность ситуация возрастала с каждой секундой, и нервное напряжение снова поползло вверх. Он повесил карабин на плечо, осторожно вытащил из кобуры револьвер и вышел в коридор. Но там никого не было. Коридор был пуст.

– Эй! – крикнул он, но крикнул не громко, и слова его утонули в сырых просторах старого дома. Он медленно зашагал в сторону гостиной. Доски жалобно скрипели в этой полной тишине от каждого его шага. Револьвер, крепко сжатый в руке, рыскал в полумраке перед собой.

Когда он вышел в гостиную, там по-прежнему было тихо. Старые часы молчали, странно, он помнил, что вчера он их заводил. За большим столом никого не было, но в этой комнате он был не один. Ближе к окну, поставив два стула рядом, облокачиваясь друг на друга как два каких-то влюбленных друг в друга пенсионера, сидели Димон и Вася. Александр выдохнул и опустил револьвер.

– Ну что, сложно ответить, да?! – он прошел несколько шагов вперед и остановился у стола. Он положил на него с грохотом карабин и взял бутылку воды. Быстрым движением он свернул с нее пробку и сделал несколько больших глотков; потом крякнул, поставил бутылку обратно на стол и вытер губы. – Как вы себя чувствуете? Мне что-то не здоровится в последнее время, видимо климат… – он двинулся к сидевшим на стульях, но сделав пару шагов вдруг остановился. Что-то показалось ему странным. Что-то во всей это сцене было не то, что-то такое, что невольно бросалось в глаза. И Димон и Вася никак не отреагировали на его появление. Казалось, они его даже не заметили, будто они спали или были погружены в какое-то отрешенное от всей окружавшей действительности состояние. – Спите что ли? – но нет, спать они не могли, ведь он слышал чей-то голос еще минуту с небольшим назад! – Эй! – он сделал осторожный шаг вперед. Никакой реакции. Тогда он поднял револьвер и повернулся вокруг, водя дулом по интерьеру старого помещения. В этот момент у него почему-то появилось странное ощущение того, что кто-то наблюдал за ним, что чьи-то глаза смотрели из темноты ему прямо в затылок. Но в комнате больше никого не было, лишь почерневшие от времени шкафы, лишь стол с грязной посудой и недопитая бутылка виски. Он снова повернулся к братьям и осторожно двинулся к ним. Сердце начало скакать в груди, дышать становилось все тяжелее и тяжелее, и организм стал компенсировать нехватку кислорода учащением дыхания. Еще несколько шагов. Револьвер смотрел в спину Димона. Казалось, вскочи он сейчас со стула, засмейся, и нервы Александра могли бы не выдержать… но Димон не двигался, оба брата продолжали оставаться неподвижными.

– Вы меня слышите?! – тихо, еле слышно из-за сдавленного дыхания, проговорил он. Еще один шаг. Дуло револьвера коснулось шеи Димона. Никакой реакции. – Вы… шутки со мной шутите? – волнение и страх заставляли его голос дрожать. Он сделал последний шаг вперед, повернулся и вдруг револьвер, до этого крепко сжатый в руке, вывалился с грохотом на деревянный пол.

Диана встала с кровати почти сразу после того, как отец вышел из комнаты. Она слышала его голос, слышала, как скрипели доски пола от его шагов. Ей по-прежнему хотелось спать, она чувствовала слабость в теле, но меньше всего ей хотелось оставаться сейчас одной в этой комнате и в этом доме. Она успела надеть футболку, джинсы, успела достать из косметички зеркальце и бросить беглый взгляд на свое отражение. – Какой ужас, – вырвалось невольно вслух. Осунувшееся лицо, темные круги под глазами, какая-то нездоровая желтизна. В этот момент она была больше похожа на какой-то переспелый фрукт, нежели на женщину, которая привыкла чувствовать себя в центре мужского внимания. Она бросила зеркало обратно в сумку, потянулась к телефону чтобы снова проверить сеть, но в этот момент из-за двери послышался какой-то странный звук. Сначала что-то загрохотало, а потом раздался слабый короткий крик, больше похожий на визг, будто кто-то случайно наступил на лапу щенку. Вот только щенка там не было. Был отец, был Димон и был Вася.

Она быстро взяла пистолет со стула. Ее карабин стоял в углу, рядом с комодом, но длинноствольное оружие она не любила. Уж слишком тяжелое, слишком для мужчин.

– Папа, ты здесь? – она вышла в коридор и быстро двинулась в сторону гостиной. Она слышала там какие-то звуки, слышала какую-то возню, поэтому сомнений в том, что там был отец или кто-то из братьев, у нее не возникло. Быстрыми шагами вошла она в зал и остановилась посреди. Оба брата сидели на стульях, оба были обращены к окну. Рядом с ними, прижавшись к этой стене спиной, трясясь и вздрагивая, с искривленным от ужаса лицом, сидел ее отец. Револьвер валялся на полу рядом. Его челюсти сжимались и разжимались, он нервно кусал воротник своей рубашки.

– Что… случилось?! – вид отца в таком состоянии напугал ее настолько, что по началу она попятилась назад, но до двери не дошла. На мгновение ей показалось, что сзади за ней кто-то наблюдал и она резко обернулась. Но там никого не было. Ствол пистолета пробежался по покрытым мраком стенам, тумбочке в углу, стульям. Показалось! И она снова обернулась к отцу. – Что… что случилось, пап?

Он не ответил ей, но губы его беззвучно зашевелились. Диана подошла к нему вплотную и наклонилась рядом. Она думала, что он шепчет ей что-то, но из груди его доносилось лишь неразборчивое шипение. Ее взгляд последовал за взглядом его и вдруг она увидела то, на что смотрел он всё это время. Ее ноги подкосились, тело качнуло в сторону, но каким-то чудом она смогла удержаться на ногах. Из груди вырвался громкий отрывистый крик, он улетел в коридор, расползся по мрачным комнатам, спустился в подвал и эхом, будто из самой глубины этого ветхого организма из бревен, потускневших стекол и досок, вернулся обратно, в эту самую комнату, где была она, ее отец и два, как поняла она сразу по