– Ты… – начинает он.

– Тсс… да, я уверена, – отвечаю я, целуя его.

Впиваюсь руками ему в спину, затем стягиваю с него трусы на бедра. Он вздыхает, и границы исчезают; наши тела снова соприкасаются, и мы стонем.

– Тесса, я…

– Тсс, – говорю я снова.

Мне хочется этого больше всего, и я не хочу ничего слышать.

– Но, Тесса, я должен тебе кое-что сказать…

– Тсс. Хардин, пожалуйста, замолчи, – прошу я, целуя его.

Беру его член, двигая рукой вверх и вниз вдоль него. Хардин закрывает глаза, и я слышу его свистящее дыхание. Мной руководит инстинкт: я тру большим пальцем головку его члена, вытирая там влагу, и чувствую, как он дергается в моей руке.

– Я сейчас кончу, если ты будешь так делать, – задыхается Хардин и внезапно вскакивает с кровати.

Прежде чем я успеваю спросить куда, он вытаскивает из джинсов маленький квадратный пакетик.

Ох. Это происходит на самом деле.

Я знаю, что мне должно быть страшно или волнующе, но чувствую только, что он любит меня, а я люблю его.

Ожидание дальнейших событий наполняет меня любопытством. Время замедляется. Жду, когда он вернется. Я всегда думала, что мой первый раз будет с Ноем в нашу первую брачную ночь. Я представляла себе огромную кровать в фантастическом бунгало на тропическом острове. И вот я в маленьком общежитии, в комнате, на маленькой кровати с Хардином и нисколько не жалею об этом.

Раньше я видела презервативы только на уроках полового воспитания в школе, где они не казались чем-то интимным. Но здесь и сейчас мне хочется вырвать его у Хардина из рук и поскорее натянуть самой. Хорошо, что Хардин не может читать мои мысли, даже если его слова намного неприличнее, чем все мои фантазии.

– Ты… – говорит он глухо.

– Если ты еще раз спросишь, уверена ли я, я тебя убью.

Он смеется, помахивая презервативом, зажатым между пальцами.

– Хотел спросить, поможешь ли ты мне или мне самому это сделать?

Я закусываю губу.

– О, я хочу… но только объясни, как это делается.

Понимаю, что уроки полового воспитания на самом деле меня ничему не научили, и сейчас я боюсь все испортить.

– Хорошо.

Он садится на кровать, и я подвигаюсь, скрестив ноги.

Развернувшись, Хардин чмокает меня в лоб. Когда он вскрывает упаковку, я прячу руки, но он смеется и качает головой.

– Я тебе покажу, давай.

Взяв меня за руку, он вытаскивает маленький диск, и я помещаю презерватив над его членом. Он скользкий на ощупь.

– Давай расправляй его вниз, – говорит он.

Когда наши руки скользят вместе с презервативом вниз по его жесткой коже, его глаза суживаются, и член немного увеличивается в размере.

– Не так уж плохо для девственницы и пьяного, – шучу я.

Он, улыбаясь, дергает бровью. Я рада, что мы не очень серьезно относимся к этому, так я меньше волнуюсь из-за того, что должно произойти.

– Я не пьян, детка. Я действительно немного выпил, но пререкания с тобой, как всегда, действуют на меня отрезвляюще.

Снова вижу ямочки на щеках; Хардин проводит большим пальцем мне по губе.

Ответ меня успокаивает. Мне бы не хотелось, чтобы он заснул посреди процесса или наблевал на меня. Я мысленно усмехаюсь и снова смотрю на него. Взгляд ясный, не такой стеклянный, как час назад.

– И что теперь? – Он смеется и кладет мою руку на член.

– Торопишься? – дразнит он, и я киваю.

– Я тоже, – признается он.

Мне нравится чувствовать твердую плоть в своей руке. Он наклоняется надо мной. Ставит одно колено между моих ног, раздвигая их, и я чувствую, как он касается меня пальцами.

Интересно, будет ли он нежен со мной… Надеюсь, да.

– Ты влажная, так что будет легче, – шепчет он.

Он медленно целует меня, лаская языком. Наши губы так подходят друг другу, что, кажется, созданы для этого. Отклонившись немного назад, Хардин целует меня в уголок рта, потом в нос и снова в губы. Мои руки шарят по его спине, отчаянно пытаясь прижать его еще ближе.

– Не спеши, детка, мы должны делать это медленно, – шепчет он мне на ухо. – Сначала будет больно, так что скажи мне, если захочешь, чтобы я остановился. Хорошо? – нежно говорит он и глядит прямо в глаза, ожидая ответа.

– Хорошо.

Я сглатываю слюну. Я слышала, что потеря девственности болезненна, но это не может быть настолько плохо. По крайней мере, надеюсь. Хардин снова целует меня. Я чувствую презерватив и вздрагиваю. Через несколько секунд он надавливает… какое странное чувство… я закрываю глаза и слышу собственный стон.

– Как ты?

Я киваю, и он движется в меня дальше. Я вздрагиваю от острой боли глубоко внутри. Это именно так, как говорят, если не хуже.

– Черт! – стонет Хардин.

Он замирает, оставаясь во мне, но это не легче.

– Мне продолжать? – напряженно спрашивает он.

– Да.

Боль возобновляется, но Хардин целует меня в губы, щеки, нос, шею, целует слезы, выступающие у меня на глазах. Я собираюсь, сжимаю Хардина руками, чувствую его теплый язык на своей шее.

– О боже! – стонет он, запрокидывая голову. – Я люблю тебя! Я так люблю тебя, Тесс!

Страсть в его голосе немного заглушает боль, но она начинается снова, когда его бедра снова двигаются. Хочу сказать, как сильно люблю его, но боюсь расплакаться.

– Ты… черт… ты хочешь, чтобы я остановился? – заикается он.

Я слышу в его голосе борьбу удовольствия и беспокойства. Качаю головой и, когда он снова закрывает глаза, с интересом наблюдаю за ним. Челюсти крепко сжаты, под его татуированной кожей сокращаются и расслабляются мышцы. Боль почти исчезает, когда я смотрю, как он стонет. Он трет мою скулу пальцами и снова целует, зарываясь носом в сгиб шеи. Его дыхание горячо и прерывисто. Подняв голову, он открывает глаза. Я готова терпеть боль снова и снова, чтобы испытывать чувство единения с Хардином, о котором даже не подозревала. Блеск его бриллиантово-зеленых глаз почему-то заставляет меня плакать; я отворачиваюсь от него, потом снова прижимаюсь, еще крепче. Я люблю его, и он, конечно, тоже любит меня. Даже если мы больше не будем вместе, даже если больше никогда не заговорим друг с другом, я буду знать, что в этот момент он был для меня всем. Вижу, что он изо всех сил старается контролировать себя, сохраняя медленный темп, – и я люблю его за это. Время замедляется, останавливается, ускоряется и останавливается снова, когда он движется во мне. Когда он целует меня, на губах чувствуется вкус соленого пота, и я хочу еще. Я целую его в то место на шее под ухом, которое сводит его с ума. Он дрожит и стонет мое имя.