Тревис бродил по крыше, засунув руки в карманы больничной одежды и порываясь о чем-то сказать, но каждый раз останавливаясь. Кален уже знал: разговор с Ангелой состоялся.

– И что же теперь будет с межвремьем? – спросил он осторожно.

– Самния говорит, что всех ждет переселение. Межвремье умирало еще до кончины Ариана.

– И куда?

– В их с Санни мир. Когда время влюбляется…

– … рождается новая вселенная, – закончил Тревис.

– А что же насчет тебя?

Тревис поднял ясный, с искорками хитринки взгляд и улыбнулся. Он продолжал бродить по крыше, приближаясь к краю и поглядывая на людей внизу.

– Посмотри на них, Кален. Очевидно, вон та девушка пришла навестить свою мать. А вон там гуляет женщина с сыном на руках. Ее, очевидно, положили в больницу из-за болезни ребенка. Как думаешь, если изменить одну устоявшуюся линию этого мира, продолжат ли они думать и делать то же, что и сейчас?

В сердце Калена прокралось подозрение. Он затаил дыхание.

– Знаешь, я так и думал, что все придет к этому. Вероятно, я сопротивлялся судьбе лишь потому, что хотел убедиться в ее правоте. Многие вещи, несмотря на разные условия, повторились. Из жизни в жизнь. Я вновь заставлял страдать от боли, вновь убивал, вновь предавал, и вот мне вновь грозит тюрьма. На этот раз надолго, и вряд ли мне дадут там спокойно жить.

Он вдруг замолчал. Каждое его движение Кален видел словно в замедленной съемке. Тревис качался на месте, трепал волосы, сжимал руки и вновь прятал их в карманы. Взгляд его стал грустным, и он произнес осторожно, искренне, вынимая слова из запертой души:

– Мне правда жаль, что все так случилось с твоей мамой. Если бы существовал способ вернуть ее, я бы воспользовался им незамедлительно. Она сейчас должна быть в лучшем мире.

Кален сжал кулаки. Он не смог пробудить в себе ярость. Не нашел для нее причин.

– Я, к примеру, не попаду туда никогда. И переродиться вновь не смогу. А в чем смысл? По правде сказать, я не понимаю, почему меня посчитали достойным новой жизни, ведь я ужасен. Настолько, что даже второй шанс пустил под откос.

Кален подходил все ближе к нему. Что-то подсказывало: Тревис заканчивают свою маленькую исповедь.

– Все повторилось. Я словно и не перерождался. Но в этот раз я не заканчиваю свою историю как герой. Я злодей. Самый настоящий. Я не могу быть другим. А у таких как я никогда не будет нормальной жизни. Прощай.

В следующие мгновения Кален думал только об одном: не упустить его руку, не отпустить его жизнь. Успеть, только бы успеть. Сколько же боли должно было жить в сердце Тревиса, чтобы он так легко прыгнул с крыши? Ведь на днях Хоулмз боролся с тем же чувством после смерти матери. И поборол. Тревис не смог, хоть никого и не потерял. Но ведь и терять ему было некого.

Кален схватил его за руку. Сил едва хватало, чтобы удержаться на крыше самому. Внизу, заметив их, кто-то позвал на помощь, и не прошло и пяти секунд, как паника охватила весь двор, а на крышу уже спешили медики и охранники.

– Что же ты вытворяешь, сволочь?! – крикнул Кален. – Господи, какая глупость! На что-то более разумное мозгов не хватило?! Что за ненормальная тяга: убивать или самому быть убитым?

Тревис не сопротивлялся спасению лишь по одной причине: он боялся потянуть Калена вслед за собой. Зная его упрямство, Станли был уверен, что тот не отпустит его и предпочтет разбиться вместе с ним, нежели сдаться.

Помощь подоспела вовремя, и Тревиса вытащили из лап смерти. Кален заверил всех, что это была чистая случайность, и попросил оставить их одних, но охранники настояли на том, чтобы они покинули крышу. Пришлось послушаться.

По дороге к безлюдной беседке Тревис сохранял молчание. Когда они дошли, Кален развернулся к нему и размахнулся для удара, но остановился.

– Как ты… Да как ты посмел сделать это, да еще и передо мной?! В первый раз умер героем, а в этот раз решил умереть трусом? Ты подумал о своих родителях, придурок? Как ты можешь так просто оставлять их одних? Они наверняка недоумевают, где ты сейчас, переживают и любят тебя! Ты думал, что я буду доволен твоей смертью? Месть и все такое, да? Ни фига, скотина! Какого ты мнения обо мне? Считаешь меня настолько хреновым человеком? А впрочем, мне плевать на то, что ты думаешь обо мне!

«Лучше бы он меня избил».

Тревис не считал свой поступок глупым и необдуманным. Он не боялся смерти, считал, что лишь он вправе распоряжаться своей жизнью, и никогда не думал, что будет кому-то дорог настолько, чтобы скорбеть по нему. И все же грубые, перемежающиеся криками слова бывшего друга тронули его, заставив забыть, как дышать.

Кален перевел дух и продолжил тише:

– Ты должен ответить за свои преступления, вернуться к семье, в свой Лимерик, и начать жить заново. Отпусти свое прошлое в конце концов. Все уже случилось. Не выбрасывай свой второй шанс, вспоминая ошибки первого… Боже, как же ты посмел?

Кален не знал, почему так зол и напуган.

– Я больше не знаю… как относиться к тебе. Если бы не ты, я бы умер еще в бассейне. Если бы не ты, Последний Путь унес бы меня на тот свет. Если бы не ты, я бы ни за что не нашел Иону и не вернул ее. Я бы сдох уже давно, если бы не ты, – Кален поднял на него взгляд, чувствуя на себе прерывистое дыхание. – Но ты убил мою мать. Это то, чего я забыть не смогу. Поначалу я действительно хотел мести, но что-то изменилось. Думаю, мы оба с тобой изменились. Наверное. Не знаю… Зато я знаю кое-что другое: я не хочу, чтобы ты умирал. Этой причины, конечно, недостаточно для того, чтобы ты жил. Но вспомни о других, они есть. А если и их не будет достаточно, то я задам тебе такую трепку, что нынешние проблемы покажутся тебе сказкой. Ты пожалеешь о том, что встретил меня. И с вывихнутыми ногами на крышу подняться не сможешь. Вот, – буркнул Кален напоследок.

Тревис не сдержал смешка.

– Знаешь, в подобных ситуациях обычно не угрожают, но твои угрозы такие милые, что воспринимать их серьезно очень тяжело.

Кален побагровел от злости и стыда.

– Ты смеешься? Прямо сейчас? После того как потрепал всем нервы? После того как решил превратиться в кровавый омлет на асфальте?

Велик был соблазн спросить Тревиса, о чем он говорил с Ангелой, но, вероятно, именно этот разговор сподвиг его на добровольный уход. Он усмехался и улыбался Калену и его забавным вспышкам злости, но за всем этим чувствовалась благодарность за новый шанс.

Больше всего он боялся не правосудия, а жизни с грузом вины за убийство Алисы. Тюрьма помогла бы ему простить себя, но простит ли его Кален?

Кален должен был провести черту уже после похорон Ариана. Мешал только предстоявший суд над Тревисом. Его обвиняли сразу в трех преступлениях: вооруженное нападение на полицейских, незаконное ношение оружия и убийство.