что он был убит отравленной стрелой, третьи – что причиной его гибели стала пленная царица, которая взошла к нему на ложе, спрятав в интимных местах бритвенное лезвие[612]. Как бы то ни было, он умер в своей постели, перед этим отдав подобающие последние распоряжения, потребовав, чтобы его преемники построили новый город под названием Каракорум, который стал столицей Монгольской империи, и приказал казнить тангутского императора Моди из государства Западное Ся, с которым недавно сражались монгольские армии, вместе со всей его семьей (их привязали к кольям и изрубили на части).

Где сейчас покоится тело Чингисхана, так же неясно, как неясны и причины его смерти, поскольку эту тайну с самого начала бдительно охраняли: место захоронения разровняли, прогнав по нему несколько табунов лошадей, после чего, согласно преданию, убили всех, кто копал могилу, и всех, кто совершал похороны, а затем убили и их убийц. К тому времени счет жизням, впустую загубленным Чингисханом в неудержимом стремлении править миром, давно потеряли. Несколько поколений спустя Марко Поло, оглядываясь назад, говорил, что Чингисхан был человеком «похвальной честности, великой мудрости, превосходного красноречия и выдающейся доблести»[613] – оценка, одновременно чересчур выборочная и излишне сдержанная. Так или иначе, после случившейся при Чингисхане молниеносной территориальной экспансии и стремительного культурного развития будущее монголов как единственной мировой сверхдержавы XIII в. не вызывало никаких сомнений. Оставалось только выяснить, кто будет руководить монголами на следующем этапе их господства и как далеко они смогут зайти.

Среди «татар»

Вскоре после Пасхи 1241 г., через четырнадцать лет после смерти Чингисхана, монгольские армии вернулись на Запад[614]. С промежутком всего в 72 часа они одержали в Центральной и Восточной Европе две ошеломляющие победы, подготовившие почву для монголизации всего континента. 9 апреля монгольские полководцы Байдар и Кайдан скосили объединенное войско поляков и чехов, подкрепленное отрядами тамплиеров, возле Легницы (сегодня на юге Польши). Они убили герцога Нижней Силезии Генриха II и, насадив его голову на пику, продемонстрировали ее напуганным жителям Легницы. Когда бой закончился, монгольские воины прошли по полю и отрезали у каждого убитого вражеского бойца правое ухо, чтобы затем отправить эти трофеи в Монголию. Ушей оказалось достаточно, чтобы заполнить девять больших мешков. Через два дня, 11 апреля, вторая и гораздо более крупная монгольская армия в Венгрии нанесла столь же тяжелое поражение королю Беле IV в битве на реке Шайо в Трансильвании. Бела потерял большую часть своей армии и был вынужден бежать в Далмацию. Польский летописец Ян Длугош с содроганием писал о ярости монгольских армий: «Они жгут, убивают и истязают как им заблагорассудится, и никто не смеет им воспротивиться»[615].

После того как Бела и другие правители в панике бежали, монголы продолжали бесчинствовать в Восточной Европе. Вскоре новости об их злодеяниях дошли до Западной Европы. Папа Григорий IX, приведенный в ужас вторжением «тартаров» (и без того неточное название «татары» дополнительно исказила игра слов – от латинского tartarus, «ад»), решил, что должен предпринять какие-то меры. До этого он два года пытался уговорить кого-нибудь отправиться в Крестовый поход против императора Священной Римской империи Фридриха Гогенштауфена, но ныне изменил тактику[616]. В июне он издал буллу, в которой просил крестоносцев, обещавших отправиться в Святую землю, на Балтику, в латинское Константинопольское королевство или в земли Гогенштауфенов, изменить обеты и двинуться в Венгрию, чтобы сразиться с монголами. К несчастью для Белы и венгров, в 1241 г. одновременно разворачивалось такое количество Крестовых походов, что практически никто не внял призыву папы. Рождество наступило и прошло. В марте монголы приблизились к Далмации, явно намереваясь добраться до короля Белы. Положение выглядело хуже некуда.

Но вдруг – совершенно неожиданно – монголы прекратили преследование. Они развернули коней и ускакали прочь, к центру своей империи. Восточная Европа, в ужасе замершая на грани уничтожения, облегченно выдохнула. Монголы ушли. Как будто сам Бог сжалился, протянул руку и убрал с земли гонителей своего народа. По мнению хорватского хрониста Фомы Сплитского (Архидиакона), причиной внезапного отступления стало то, что венгерская степь, хотя и вполне обширная, не давала достаточно травы, чтобы прокормить огромные табуны лошадей, необходимые монголам для длительной кампании[617]. В действительности же дело было в том, что в монгольской внутренней политике произошел резкий поворот: великий хан Угэдэй, третий сын и преемник Чингисхана, умер в конце декабря 1241 г., и в Монголии ненадолго возник вакуум власти. Благоразумные монгольские полководцы и чиновники отправились домой, чтобы своими глазами увидеть, как власть перейдет к новому правителю. Монголы не отказывались от запада – богатства Италии и Германии манили их не меньше, чем богатства Хорезмийской империи и городов Северного Китая. Однако на какое-то время им пришлось сделать паузу.

Несмотря на этот неожиданный перерыв, в 1240-х гг. монголы по-прежнему владели гигантским куском суши. За четырнадцать лет правления Угэдэя они неустанно расширяли свои владения, применяя при этом новые осадные технологии, заимствованные у своих китайских и мусульманских подданных[618]. Азербайджан, Северный Ирак, Грузия и Армения, а также Кашмир перешли под власть монголов. Следующим планировалось вторжение в сельджукскую Малую Азию. Кочевые племена центральных степей и князья Руси подверглись набегам разной степени жестокости. Практически все города Киевской Руси, включая и сам Киев с его двойным кольцом крепостных стен, были разграблены. В летописном отчете о разорении города Рязани (примерно в 250 км на юго-восток от Москвы) говорится: «И весь град пожгли, и всю красоту прославленную, и богатство рязанское… А храмы Божии разорили… И не осталось во граде ни одного живого: все равно умерли… Не было тут ни стонущего, ни плачущего… но все вместе лежали мертвые»[619][620]. Монгольская империя достигла пика своего территориального развития и соединила части света, которые долгое время оставались отрезанными друг от друга. Начиная с середины XIII в. в неведомые новые земли стали отправляться бесстрашные исследователи, которые рассказывали в своих путевых заметках обо всем увиденном в пути и о странных обычаях жителей самой крупной сверхдержавы Средних веков, ибо монголы не только разоряли чужие владения, но и открывали их для внешнего изучения. Даже во времена Римской империи Дальний Восток оставался недосягаемым для простого путешественника – шелк и другие китайские товары прибывали в Рим опосредованно, пройдя по дороге через множество рук. Индия была почти так же мало известна. Под властью монголов все изменилось – по крайней мере на какое-то время.

Средневековые путешественники, уезжавшие в XIII в. в новые земли, нередко вели дневники. По этой причине сегодня мы можем взглянуть на жизнь Монгольской империи их глазами. Одним из таких путешественников был фламандский монах-францисканец Гильом Рубрук, который в 1253 г. отправился на