двум целям. Во-первых, это была разновидность психологической войны: Тэмуджин понимал, что враги скорее сдадутся при одном его приближении, если будут знать, что альтернативой немедленной капитуляции для них станет немедленная гибель. Во-вторых, физическое уничтожение противников, за исключением тех, кого привели к полной покорности, давало Тэмуджину возможность выигрывать войны относительно небольшими силами, поскольку ему не приходилось оставлять много войск для охраны завоеванных государств.

Но одновременно с властью террора в Монгольской империи существовала поразительно высокая степень терпимости к тем, кому монголы все же позволили остаться в живых. Покорившиеся народы и племена активно включались в жизнь Монгольской империи. Мужчин поощряли вступать в армию, женщины и дети становились частью общества. Вполне терпимо относились к иным религиозным верованиям – этот факт приобрел особое значение, когда Монгольская империя начала стремительно расширяться. Тэмуджин живо интересовался разными религиями, но воспринимал их не как конкурентов, а как полезное дополнение к языческой картине мира монгольского шаманизма[597]. Таким образом, уже в начале своего пути Тэмуджин замыслил построить империю, отличавшуюся не только непревзойденной военной мощью, но и высокой степенью принудительной социальной сплоченности. Многие диктаторы в мировой истории лелеяли подобные идеи, но немногим удалось достигнуть цели с таким оглушительным успехом, как это сделал Тэмуджин.

Примерно в 1201 г. хамаг-монголы под руководством Тэмуджина стали в своей степной области самым могущественным племенным союзом. Еще через пять лет Тэмуджин победил все соседние державы – меркитов, найманов, татар и уйгуров. Все они склонились перед ним, и в 1206 г. на совете верховных племенных вождей (курултае) в знак признания завоевательных подвигов Тэмуджина ему дали новое имя – Чингисхан (примерное значение: «свирепый правитель»). В «Сокровенной истории монголов» сообщается: «Когда люди из войлочных юрт пришли давать клятвы верности в год Тигра [1206 г. ], все они собрались у истока реки Онон[598]. Они подняли Белое знамя [Тэмуджина] с девятью хвостами и там дали [ему] титул хана»[599]. Чингисхан вполне заслужил свое прозвище, поскольку монголы, которыми он командовал, наводили ужас на всю степь. Как выразился один отчаявшийся враг: «Даже если мы вступим с ними в бой и будем сражаться до конца, они не моргнут своими черными глазами. Стоит ли нам воевать с этими дикими монголами, которые не дрогнут, когда их колют копьем в щеку, когда проливается их черная кровь?»[600] Многие миллионы людей в следующем столетии задавали себе тот же вопрос.

Марш ханов

После триумфов 1206 г. владения Чингисхана расширились далеко за пределы монгольских равнин. В Северном Китае он напал на правителей Западного Ся и Цзинь, сокрушил в бою китайские армии и уничтожил сотни тысяч воинов и мирных жителей. В 1213 г. посланные им войска пробили в трех местах Великую Китайскую стену и устремились к цзиньской столице Чжунду. В 1215 г. город осадили, взяли и разграбили. Император Сюаньцзун был вынужден отступить перед монголами и, бросив свою столицу и всю северную половину своего государства, бежал более чем за 350 миль в Бяньцзин (современный Кайфын). Династия Цзинь так и не смогла оправиться от этого унизительного удара. Однако для Чингисхана это была лишь одна из многих побед. После этого монголы повернули на запад и нацелились на Каракитайское ханство (Западное Ляо). Согласно «Сокровенному сказанию монголов», Чингисхан «истреблял [народ Кара-Китай], пока все они не остались лежать на земле, словно груды гнилых бревен»[601]. В 1218 г. монгольские войска двинулись на восток в направлении Кореи, и на запад, где в поле их зрения оказались Средняя Азия и персидские земли.

В это время Персией и обширными окрестными территориями правили хорезмийцы – тюрки, которые когда-то были мамлюками, но возвысились и стали хозяевами собственной огромной империи, вобравшей в себя множество богатых городов и немалую часть Великого шелкового пути в Центральной Азии. В 1218 г. Чингисхан собирался заключить торговую сделку с правителем этого государства – хорезмшахом и отправил к нему дипломатическую делегацию из ста монгольских чиновников. Увы, на пути ко двору хорезмшаха посланников задержали в городе Отрар (в современном Казахстане) и казнили по подозрению в шпионаже. Излишне говорить, что Чингисхану это вовсе не показалось забавным. Он поклялся «отомстить и отплатить злом за зло» и далее проводил заявленную политику с крайним предубеждением.

Именно о походе Чингисхана против хорезмийцев в конце концов услышали участники Пятого крестового похода, до которых эти слухи дошли в виде истории о завоеваниях «царя Давида». В 1219 г. армия, согласно одной малоправдоподобной оценке, насчитывавшая 700 000 человек[602], пересекла Алайские горы (между современными Таджикистаном и Киргизией) и начала двухлетнюю кампанию, в результате которой Хорезмское царство оказалось уничтожено, его города разрушены, а хорезмшах, спасая свою жизнь, навсегда бежал из Средней Азии в Индию[603]. Величайшие города Центральной Азии, в том числе Мерв (сегодня в Туркменистане), Герат (Афганистан), столица Хорезма Самарканд (Узбекистан) и Нишапур (Иран) были преданы мечу. «Они пришли, разрушили, сожгли, убили, ограбили и ушли», – писал персидский ученый Ата-Малик Джувейни, цитируя слова редкого очевидца, которому посчастливилось спастись от монгольского нашествия[604].

Разграбление Мерва отличалось особенно гнусным цинизмом. Этот многонациональный мегаполис, прекрасный оазис посреди сурового плоскогорья, насчитывавший около двухсот тысяч жителей, располагался на пересечении нескольких крупных международных торговых путей, имел множество промышленных предприятий и процветающие сельскохозяйственные пригороды с устроенными по последнему слову техники оросительными системами[605]. Чингисхан послал своего сына Толуя требовать сдачи города. Толуй получил обычные распоряжения: если Мерв откажется немедленно покориться власти монголов, его следует уничтожить. Толуй не разочаровал отца. Когда Мерв оказал сопротивление, Толуй расставил вокруг города свои войска, а затем предложил горожанам уйти с миром, взяв с собой все свое имущество, и пообещал, что они будут в безопасности. Однако они не были в безопасности – тысячи людей вышли из города только для того, чтобы быть ограбленными и убитыми. После этого город разорили, забрав все, что в нем было ценного. Оросительную систему внимательно изучили, чтобы позднее скопировать, а затем разрушили. Та же участь постигла крепостные стены Мерва. Немногочисленных жителей, прятавшихся в подвалах и в канализации, выкурили наружу и перебили. Убедившись, что сражаться больше не с кем, монголы двинулись дальше.

То же самое с небольшими вариациями повторялось в хорезмийских землях повсюду: монголы разрушали города и методично осаждали крепости на холмах, пока наконец вся империя не оказалась в их власти. Управление перешло к монгольским наместникам, попытки восстания быстро и жестоко подавляли. Обычным явлением стали массовые обезглавливания, во многих городах высились горы отрубленных голов и обезображенных торсов, оставленных разлагаться под открытым небом. Погибли сотни тысяч, возможно, даже миллионы людей – в основном мирных жителей. Многие оставшиеся в живых были насильно завербованы