Но сравнительные материальные потери не дают представления о сравнительных заслугах. Британский флот, насчитывавший к началу войны тысячу крейсеров, добился меньшего, чем американский, имевший всего дюжину. Более того, большая часть потерь, понесенных первыми, пришлась на одиночные бои, в то время как в случае с американцами, которых обычно подавляли численностью, такое было всего лишь дважды. «Президент» и «Эссекс» были захвачены более чем в два раза большими их силами просто потому, что они были выведены из строя до начала боя, иначе они наверняка сбежали бы.

За исключением «Чесапика» и «Аргуса» (оба были взяты справедливо, потому что их противники, хотя и равные по силе, были лучшими бойцами), оставшиеся потери американцев были связаны с небольшими крейсерами, время от времени попадавшимся на пути какого-то одного из бесчисленных британских тяжелых кораблей. Если бы предусмотрительность конгресса была достаточно велика, чтобы позволить нескольким линейным боевым кораблям находиться в боевой готовности за некоторое время до войны, можно было бы добиться весомых результатов. Но единственной деятельностью, когда-либо проявляемой конгрессом в деле существенного увеличения военно-морского флота до войны, было частичное воплощение в жизнь идеи президента Джефферсона о наличии огромной силы бесполезных канонерских лодок – план, чья мудрость была примерно наравне с некоторыми политическими и военными теориями этого государственного деятеля.

Из двенадцати[142] боев одиночных кораблей, два из которых («Аргус» и «Чесапик»), несомненно, больше всего сделали чести британцам, в двух («Уосп» с «Рейндиром» и «Энтерпрайз» с «Боксером»), честь была почти равна, а в остальных восьми превосходство американцев было очень очевидным. В трех боях (с «Пингвином», «Фроликом» и «Шанноном») бойцы были примерно равны по силе, американцы имели небольшое преимущество, во всех остальных, кроме двух, победители сочетали превосходство силы с превосходством мастерства. Только в двух случаях, «Аргуса» и «Эпервье», побежденным можно было приписать недостаток мужества. Только второй год показал преимущество англичан, при иных обстоятельствах различные столкновения делали столько же чести американцам в конце, как и в начале войны. На это стоит обратить внимание, потому что многие авторы говорят так, будто успехи американцев приурочены к первому году. Действительно, после первого года не был захвачен ни один фрегат, но отчасти потому, что строгость блокады больше удерживала американские фрегаты в порту, в то время как шлюпы выходили в море по своему усмотрению, а отчасти потому, что после этого года британские 18-фунтовые фрегаты либо ходили парами, либо, если поодиночке, неизменно, по приказу Адмиралтейства, отказывались от встречи с 24-фунтовиками, и, хотя основную часть американского успеха, несомненно, надо приписать большему количеству людей и более тяжелым орудиям, все же значительная его доля была отнюдь не таковой. Сама война дает нам два случая, когда поражение было обусловлено исключительно, можно сказать, недостатком силы при равном мужестве и умении. «Уосп» был намного тяжелее, чем «Рейндир», и, поскольку между ними не было различия ни в чем другом, нанесенный ущерб был примерно пропорционален этой разнице. Из этого само собой следует, что гораздо большая диспропорция в потерях в случаях с «Эйвоном», «Эпервье», и т. д., где диспропорция в силе была гораздо меньше (они установили 32-фунтовики вместо 24-фунтовиков, а победители были все того же класса), объясняется только меньшим мастерством побежденных. Эти замечания в равной степени относятся и к «Аргусу». «Рейндир» с его 24-фунтовиками был ним почти на одном уровне, и все же взял его с еще большей легкостью, чем «Пикок» с его 32-фунтовиками. Другими словами, единственным следствием нашего превосходства в металле, людях и тоннаже было некоторое увеличение неравенства в потерях. Если бы вместо «Соединенных Штатов» и «Конституции» с «Македонским» и «Явой» столкнулись «Конгресс» и «Констеллейшн», разница в потерях оказалась бы меньше, чем была, но результат был бы неизменен и был бы именно таким, какой последовал, когда «Уосп» встретился с «Фроликом» или «Хорнет» с «Пингвином». С другой стороны, если бы «Шаннон» встретился с «Конституцией», повторилась бы битва между «Уоспом» и «Рейндиром», ибо справедливо помнить, что, как бы велика ни была честь, которую заслуживает Брок, она не больше, чем честь, причитающаяся Мэннерсу.

Республика Соединенных Штатов во многом обязана отличной конструкции и вооружению своих кораблей, но еще больше она была обязана находившимся на них людям. Массивные бревна и тяжелые орудия «Соединенных Штатов» могли бы помочь, но мало, если бы не ее умелые командиры и экипажи. Из всех отличных капитанов единичного корабля, британских или американских, произведенных войной, пальма первенства должна быть присуждена Халлу. Ни один другой человек (за исключением Макдоноу) не сравнялся с его бегством от пяти кораблей Брока или не превзошел его получасовой бой с «Герьером». После него высоких похвал заслуживают почти все американские капитаны – Декейтер, Джонс, Блейкли, Биддл, Бейнбридж, Лоуренс, Берроуз, Аллен, Уоррингтон, Стюарт, Портер. Для страны немалая слава иметь таких людей, отстаивающих честь ее флага. Наравне с лучшими из них стоят Брок, Мэннерс, а также Байрон и Блайт. Наверняка только малодушный американец, чьи вены не трепещут от гордости, когда он читает о плаваниях и боях капитанов океанского флота и об их мрачной доблести, благодаря которой старый флаг янки три года удерживался над водами Атлантики, вопреки самой могущественной морской державе, которую когда-либо видел мир, но в равной степени невозможно не восхищаться рыцарским вызовом и успешным боем Брока или героической смертью капитана «Рейндира».

Война никогда не может быть правильно понята тем, кто не принимает во внимание, что сражавшиеся были людьми одного происхождения, которые были гораздо более похожи друг на друга, чем любой другой народ. Я искренне верю, что американский моряк предложил гораздо лучший материал для военного корабля, чем британцы, потому что более свободны институты его страны (Британия пьяного принца-регента и его слабоумного отца сильно отличается от нынешней свободной Англии) и особые нужды его жизни делали его более умным и самостоятельным, но разница, если она и была, была очень незначительной и полностью исчезала, когда его противники подвергались длительному обучению такими людьми, как Брок или Мэннерс. Преимущество состояло в том, что наш средний командир был равен лучшему и выше среднего из противостоящих капитанов, и это сохранялось в силе во всех офицерских чинах. Американские офицеры знали, что им предстоит сражаться с опасными противниками, и соответственно подготовились. Благодаря своему званию, благодаря собственным усилиям, обученные практическим опытом и обладающие большой свободой действий, они приложили все усилия, чтобы их экипажи были в самом совершенном состоянии навыков и дисциплины. В биографии коммодора Татналла упоминается, что люди блокированного «Констеллейшна» были хорошо обучены обращению с оружием и стрельбе по мишеням, хотя все еще стояли в