Он только что вернулся из арсенала, где расположился батальон Билли; настроение у брата было в общем нормальное, хотя Джордж заметил, что он слегка на взводе. Это было вполне обычное последствие зимнего безделья. Констанция накануне вернулась из очередной короткой поездки в Лихай-Стейшн; с ней приехал и Браун, который собирался задержаться на несколько дней, чтобы устроить других детей. Бретт послала с Констанцией рождественские подарки, поэтому Джордж воспользовался поводом, чтобы отправиться в арсенал и передать их Билли.

Братья поговорили о госте из Брейнтри. Билли слышал о закрытом приеме, но его не приглашали. Желая немного утешить брата, Джордж сказал:

– Да я и сам, наверное, буду там самым младшим по званию. Говорят, туда явится полштаба Малыша Мака, но без генерала.

– А ты лично знаком с почетным гостем? – Сам Билли его не знал.

– Встречались один раз, сразу после выпуска. Так что не могу сказать, что знаком.

В отеле Джордж быстро поднялся в свой номер, поцеловал жену, обнял детей, причесал волосы и усы и тут же снова помчался вниз по лестнице, уже опаздывая на прием, устроенный в честь «отца Вест-Пойнта», почетного суперинтенданта Сильвануса Тайера. Тайеру было семьдесят пять, он давно вышел в отставку и теперь специально приехал из Массачусетса, чтобы присутствовать на большом приеме в честь Макклеллана.

Гостиную наполняло устрашающее количество блестящих офицеров – из шестидесяти или семидесяти приглашенных большинство были или полковниками, или бригадными генералами. Однако Вест-Пойнт почти стирал границы между чинами. Защищенные от любопытных глаз закрытыми дверями, бывшие выпускники наслаждались солидными порциями портвейна или отличного бурбона; напитки разливали чернокожие служащие отеля, одетые в ливреи. Джордж вдруг подумал о Брауне и от души порадовался, что он согласился оставить работу портье и принять предложенное ими жалованье, чтобы посвящать все время детям.

Худощавого и исключительно подтянутого Тайера окружала большая толпа, и Джордж пока решил поговорить с майором и полковником, которых помнил по Мексике. Половина нынешних офицеров регулярной армии служила там.

Вскоре к ним присоединились два бригадных генерала, которые окончили Вест-Пойнт на год раньше Джорджа. Балди Смит и Фицджон Портер теперь командовали дивизиями. Несмотря на то что Смита явно раздражали и все присутствующие, и угощение, и даже свет в зале – такой уж был у него характер, – он все равно нравился Джорджу больше, чем Портер. Еще в Академии Портер удивлял его своей неумеренной склонностью к хвастовству – как и генерал, у которого он теперь служил.

Бурбон помог мужчинам расслабиться, и вскоре они уже говорили как равные. К ним подошел Тайер, тепло приветствовав каждого из офицеров. Он обладал феноменальной памятью, в которой хранилось огромное количество имен выпускников, и, казалось, следил за карьерой каждого из них, не забывая даже о тех, кто, как Джордж и двое стоявших рядом с ним, учился уже после того, как он оставил должность.

– Хазард… ну да, конечно, – сказал Тайер. – И где вы теперь?

Джордж вкратце рассказал.

– Жаль. Вы отлично успевали в Академии. Вам следует быть в действующей армии.

Не желая обидеть гостя, Джордж ответил осторожно:

– Я никогда не чувствовал в себе таланта к военной службе, сэр. – Он подразумевал, что не видел в ней ничего привлекательного.

– Ну, то, чем мы занимаемся в Виргинии, – не военная служба, а перегон скота, – хмыкнул Балди Смит.

Перегон куда, на скотобойню? – подумал Джордж. Ему до сих пор снились кошмары о Булл-Ране.

– Я делаю то, что мне предложили, – сказал он с улыбкой, пожав плечами.

– Непохоже, чтобы вас это очень радовало. – Такая прямолинейность была как раз в духе Тайера.

– Сэр, не думаю, что мне следует это комментировать.

– Ответ, достойный генерала. – К ним подошел еще один бригадный генерал, веселый пенсильванец Уинфилд Хэнкок, которого Джордж был весьма рад видеть.

Вскоре все уселись за огромный стол в форме подковы, чтобы приступить к обильному ужину, на котором в качестве главных блюд выступали каплуны и превосходные бифштексы. Виски и портвейн лились рекой, разнообразие закусок поражало; к тому времени, когда гостям представили Тайера, Джордж уже готов был сползти под стол и вдруг, не удержавшись, рыгнул. Справа от него негромко кашлянул Фицджон Портер, выражая неодобрение.

Слабым, но полным страсти голосом Тайер сообщил то, что уже и так было известно всем в этой гостиной: Вест-Пойнт снова подвергался нападкам. Однако на этот раз они были особенно опасны, потому что Академию открыто обвиняли в том, что значительная часть ее выпускников подала в отставку и встала на сторону Юга. Тайер попросил каждого приложить личные усилия для защиты воспитавшего их Вест-Пойнта, если конгресс вдруг попытается уничтожить его, лишив ассигнований.

– Я счастлив, – продолжил он, – что многие из вас остались верны стране, обучившей вас и давшей вам эту замечательную профессию, которой можно по праву гордиться. Уверен, у вас достаточно сил, чтобы не сходить с избранного пути. Перед июльским сражением я читал много газетных статей, где меня пытались убедить, что война будет короткой. Скажу прямо – меня это встревожило. Я бы не стал рассчитывать на легкую победу, зная ум и храбрость наших братьев-офицеров из восставших штатов.

В наступившем молчании слышно было только тихое шипение газа в настенных лампах. Хрупкий старый человек приковывал к себе все взгляды сидевших за столом мужчин. Густые клубы сигарного дыма придавали и самому оратору, и всему вокруг слегка нереальный вид.

– Вы прекрасно знаете, – снова заговорил Тайер, – что мои слова отражают истинное положение вещей. Чтобы создать эффективную армию, нужно три года. И даже тогда, когда такая армия уже создана, победа достигается ценой огромных бед и страданий. Война – это не летний пикник. Те из вас, кто сражался в Мексике, хорошо это помнят. И те, кто участвовал в кампании на Западе, тоже это знают. Война – это похоронный звон и человеческое горе. Никогда не забывайте об этом. Будьте сильными. Будьте терпеливыми. Но и уверенными тоже. И тогда вы победите.

Когда он сел, гости оглушительно зааплодировали, топая ногами. Потом все дружно грянули «Вперед, товарищ, ровней шаги!», песню вестпойнтовцев в честь Бенни Хейвена, и даже у Джорджа-циника повлажнели глаза на последнем куплете.

Позже Джордж пересказал Констанции речь Тайера, насколько он ее запомнил. И завершающие слова этой речи преследовали его в бессонные часы той ночи.

Большой прием в честь генерал-лейтенанта Джорджа Бринтона Макклеллана состоялся тогда, когда год подходил к концу все в той же атмосфере сомнений и тайной борьбы. Вокруг витали самые разные сплетни, на официальные заявления никто не обращал внимания. Пленников с «Трента» отпустят, потому что Союз не может обойтись без британской селитры. С часу на час могут объявить о создании нового объединенного комитета конгресса для руководства военными действиями. Макклеллан разгромит конфедератов уже весной. Разве его постоянные заявления не говорят об этом? Недоброжелатели Макклеллана, в свою очередь, твердили, что генерал нарочно строил козни, чтобы спихнуть с места старого подагрика Смита и получить пост главнокомандующего.