А раз уж Джонти так вульгарно затронула денежный вопрос, не лишним ли будет напомнить ей, сколько денег они сэкономили, сплавив Викторию? «Она, смею тебе написать, – ехидно добавила Си, – очень любит горячие ванны и вкусную еду».

Впрочем, Си смягчила этот удар, добавив, что она навела справки насчет «этого самого Тоби». В клубе говорят, что не все так плохо, как может показаться. Его родители, хотя и интеллектуалы, приехали в прошлом году в Индию и живут у махараджи Бароды, противника Британии.

К письму Си приложила счет от портного за наряды Тори и добавила, что в ее гардеробе осталась «довольно старая двойка – джемпер и кардиган». Если Джонти хочет получить их назад, пускай оплатит пересылку.

Потом Джонти написала письмо матери Розы. В нем она спрашивала, может ли та пролить свет на бегство Тори, которое «разбило любящее материнское сердце». «Только другая мать способна понять, с каким восторгом я ждала возвращения моей дорогой Виктории», – добавила она.

Миссис Уэзерби, у которой Тори жила во время школьных каникул столько раз, что она и со счета сбилась, отнеслась к тем строкам с большой долей скепсиса, но обещала расспросить Розу.

«Роза, – сообщила она, – недавно поехала на север, на пограничный кордон в Банну. Мы убеждали ее остаться в Пуне, где, по нашим представлениям, намного безопаснее, но она была непреклонна. Как вы сами понимаете, у нее уже последние месяцы беременности, и, возможно, она не сразу ответит! Мы не получали от нее известий уже несколько недель, что весьма непривычно, но в чем-то и благо, потому что у моего супруга серьезные проблемы с сердцем, и мы не решаемся сообщить об этом Розе – у нее и без этого много забот. Вот ее новый адрес: Семейные квартиры, номер 312, Гарнизон Банну, Северо-Западная граница, Индия».

Письмо Джонти шло три недели в Банну, маленький, угрюмый городок, где Роза и Джек жили теперь в том, что на армейском языке именовалось «временными квартирами для семейных». После нападения на колонну пехоты, когда погибли пять человек, и долгих раздумий начальство направило Джека и еще двадцать офицеров из Третьего кавалерийского полка для усиления на северо-западную границу. Теперь в его задачи входили двух-трехдневные рейды по холмам для определения площадок, пригодных для будущих военных операций. После первого же рейда выяснилось, что холмы слишком крутые и высокие и сообщение с Банну возможно лишь с помощью голубиной почты.

Джек умолял Розу не ехать с ним. Всем было известно, что этот регион, с его отвесными скалами, коварными ущельями и злобными вооруженными бандами был одним из самых опасных мест на свете. Несколько лет назад в Кохате была похищена женщина, Молли Эллис. После этого гарнизон обнесли колючей проволокой, и ни одной англичанке не разрешалось выходить без разрешения за ее пределы.

Но Роза все-таки настояла на своем. Предполагалось, что они будут жить в пешаварском гарнизоне, где находился приличный военный госпиталь, но из-за внезапного селя, случившегося за две недели до их приезда, около пятидесяти домов оказались непригодными для проживания. Единственной альтернативой, по словам дежурного офицера, было возвращение Розы в Пуну, а Джек поселится в офицерском клубе-столовой.

– Она все равно никуда не поедет, – устало сказал Джек. – Поэтому найдите для нас хоть что-нибудь. – Он знал по опыту, что спорить с Розой бесполезно.

На исходе августа, в самое пекло им дали ключи от унылого бунгало, окруженного кустами и красной пылью. Сердце у Розы стучало от перегрева, словно паровой молот, когда она вышла из машины, и, глядя на мерцающий горизонт, она чувствовала, как жара течет в нее из земли сквозь подошвы. Между грудей, ставших огромными как спелые дыни, лился ручьями пот.

Она в ужасе обошла с Джеком вокруг дома, не в силах ни на чем сфокусировать взгляд. Стены тоже излучали жар. В комнате, где им предстояло спать, железная кровать и соломенный матрас были испачканы птичьим пометом; на стенах грязной гостиной после последнего муссона виднелась зеленоватая плесень. Последний жилец – пьяница, как пояснил дежурный офицер, – оставил на кухонном столе недоеденную банку говяжьей тушенки; за полуоторванной дверцей шкафчика в ванной стояло ведро с темной мочой.

За кухонным окном была видна изъеденная насекомыми веранда, за ней красная грунтовка, ведущая в Банну, до которого четыре километра. По другую сторону дороги с ревом бежала по долине река Курран. За рекой поднимались высокие горы, а по другую сторону от них большие числа, отмечавшие конец Британской империи. Она представила себе, что там творилось: кровь, хаос и войны. Ей не следовало сюда приезжать, ни за что не следовало. Это ее вина, не Джека, он много раз предостерегал ее.

Джек приехал в ужасном настроении – Була-Була, которого он привез поездом, чтобы ездить по горам и играть в поло – не выдержал жуткой жары и был в скверной форме. Еще Джек страшно испугался, что потерял по дороге винтовку – потеря оружия грозила трибуналом и большим позором, но, к счастью, Роза отыскала ее под ворохом одежды в спальне ветхого отеля, где они в полном молчании провели их первую ночь.

Взглянув на дом, Джек закричал: «Ох, бога ради, что угодно, только не эта …ная конура». Это был первый раз, когда он выругался при ней, хотя у них было несколько скандалов с криками, когда она узнала про Суниту. Она пошутила, что не рассчитывает, что он возьмет ее на руки и внесет в дом, но он игнорировал ее слова. А в его свирепом взгляде она явственно прочла, что если бы она не притащилась сюда, то он жил бы с друзьями в клубе и был сам себе хозяин.

Через десять минут раздался стук в дверь; в дверях появилась высокая женщина из афганских патханов, ослепившая их красотой глаз и великолепием осанки. На ней был темно-синий шальвар-камиз, а в носу золотое кольцо. Обратившись к Джеку на пушту, она сообщила, что ее имя Лайла, она из соседней деревни и что она будет помогать им по дому – ее слова прозвучали скорее как утверждение, чем вопрос. За ней стоял ее муж Хасан, такой же красавец, как и она, с яркими зелеными глазами. Он сказал, что будет их водителем и садовником, хотя возле дома не было и намека на сад. Джек поинтересовался, есть ли у них дети, и она ответила, что у них было шестеро, но трое умерли, и добавила в ответ на слова сожаления, произнесенные Джеком, что на то есть воля Божья.

Розе и Лайле понадобилось четыре дня, чтобы привести дом в хоть сколько-нибудь приличный вид. Они грели на дровяной печке воду ведро за ведром и отмывали все карболовым мылом. Когда в доме стало чисто, явились Баз и Имад, сыновья Лайлы, работавшие в Банну у плотника, сделали полки, починили дно и прибили петли на деревянный ящик, купленный для хранения детских вещей.

И вот сегодня, за две недели до родов, Роза сидела в будущей детской спаленке и разбирала вещи. Всю последнюю неделю она была одна – Джек уехал c патрулем к деревне Мамаш, туда, где местные убили солдата. Он надеялся вернуться в ближайшие несколько дней, но ведь в такой ситуации никогда не знаешь, что тебя ждет.

Обливаясь потом, она стояла босая, в просторной сорочке; волосы завязаны на затылке; щиколотки опухшие, как у старушки. Она складывала крошечные рубашечки, забавные штанишки, фланелевые ползунки, стопку пеленок и подгузников, и ей пришлось напомнить себе, что этого она столько ждала, потому что из-за жары и в такой жалкой хибарке все казалось ей лишенным реальности. Ей казалось, что она готовится одевать то ли куклу, то ли какое-то призрачное существо, которого никогда не будет в действительности.