– Ничего не наладится, видишь, что на улице творится? Часа через полтора вернусь.

Не отвечая больше ни на какие возражения жены, Азиз быстро оделся, похлопал себя по карманам: ключи, телефон, бумажник, – схватил, чтобы не вступать в пререкания, протянутый ему зонт и наконец-то оказался в одиночестве лифта.

Достав телефон, в который раз за сегодняшний день безнадежно понажимал кнопки.

Что-то произошло. Что-то такое, чего он не знает.

Да, конечно, они иногда говорили о возможности перехвата всех разговоров, ведущихся с мобильных телефонов, о том, что проще простого определить местонахождение работающего аппарата, но все это казалось Азизу никому не нужными страшилками. Они же не делают ничего противозаконного, не ведут открытой пропаганды, не поощряют террористов, да и вообще, телефоны нужны им не для длинных бесед, а для коротких сообщений о необходимости встреч и получения или передачи инструкций.

Лифт давно стоял на первом этаже, а он то снова вглядывался в экран, то прижимал телефон к уху. Что это все может означать? Ему дают понять, что он не должен проявлять инициативы и самостоятельно выходить на связь? Или что в его услугах больше не нуждаются? Но этого не может быть, ведь он так много сделал для Программы, его ценит и уважает сам Ходжа, он столько знает, в конце концов!..

Эта последняя мысль вдруг испугала Азиза.

Забыв о зонте, он добежал до машины и какое-то время сидел, пытаясь обдумать ситуацию с этой стороны. Он знает – что, собственно, он знает? И опасно ли его знание для кого-нибудь? Если нет, если все, чем он занимался, действительно нормальная, легальная деятельность члена официально зарегистрированной политической партии, то ни он ни для кого не представляет опасности, ни ему ничего не грозит. А если все не совсем так? Если происходящие непонятные убийства – а что же это еще, как не убийства? – как-то связаны с их Программой, то… то что? Тогда молчащие телефоны ничего хорошего не означают, и если они расправились даже с Семрой, которая не имела ни малейшего отношения к делу и никогда бы ни о чем не догадалась, то что же будет с ним?

Он почувствовал холод, понял, что даже не завел машину, повернул ключ зажигания и попытался взять себя в руки. Он поедет и все выяснит. Если не все, то хоть что-то. Кемаль, кажется, сказал, что Эмре уезжает из Измира, но, может быть, можно еще успеть и застать его.

Почему он не поехал к нему сразу, а мотался вместо этого по всем этим телевизионным фирмам? Конечно, это давало шанс отыскать Гюльтен, а все его мысли в тот момент были сосредоточены вокруг нее. Он должен был предупредить ее о полиции, он хотел расспросить ее обо всем, он просто забыл об Эмре.

Ехать было недалеко, но ливень и ураган, словно сговорившись, мешали изо всех сил. Улицы были залиты водой, по ветровому стеклу лились потоки, с которыми не могли справиться никакие дворники, редкие прохожие были настолько озабочены водой под ногами и ломающимися от ветра зонтами, что ничего не видели и чуть не бросались под колеса. Вдобавок не работал светофор на перекрестке, и Азизу никак не удавалось вклиниться между такими же нервными, куда-то спешащими, заливаемыми водой машинами.

Только аварии сейчас не хватало! Впрочем, это экстремальное вождение, требующее внимания и осторожности, вопреки всему, отвлекло и даже успокоило его. Благополучно миновав перекресток, он подъехал к дому Эмре и посигналил сторожу подземного гаража.

– Нет, еще не уехал, – ответил ему сторож, – но собирается. Вон шофер уже дожидается. И квартиру он продает, вы знаете?

Не ответив разговорчивому сторожу, Азиз кое-как бросил машину и, сдерживаясь, чтобы не побежать, направился к лифту. Хоть в чем-то повезло, еще немного – и он не застал бы и Эмре.

Дверь в квартиру была открыта, возле нее стоял дорогой чемодан. Азиз нажал на кнопку звонка и сделал несколько глубоких вздохов: если не успокоишься, то хотя бы сделаешь вид, что все нормально.

– Открыто, ты, что, не видишь?! – крикнул Эмре откуда-то из глубины квартиры. – Чемодан можешь забрать.

– Эмре-бей, это я, – понимая, что его приняли за шофера, позвал Азиз. Не искать же хозяина по всей огромной квартире!

– Ты?! Зачем еще и ты?! Они уже были у меня, ваши головорезы. Что вам еще нужно, что? Я сделал все, что нужно, сделал! Почему нельзя оставить меня в покое? Вы уже все объяснили – и мне, и Лили! Особенно ей, хотя она вообще ни при чем!

– Эмре-бей, я не понимаю, о чем вы. Я как раз хотел поговорить, я ничего не понимаю. Что происходит, вы можете мне объяснить? Почему вы уезжаете? И все телефоны молчат.

– Наплевать на ваши телефоны! Я все сделаю, я же сказал, и не надо меня проверять! Нечего прикидываться простачком: не понимаю, объясните! Я не выхожу из игры, не выхожу, хотя мне все это надоело до смерти, все эти ваши игры! Можешь так и доложить: я испугался, я дорожу своей шкурой, мне все разъяснили, я снова ваш. Еду в Стамбул, потом в Европу, потом – куда прикажут.

– Но я…

Эмре Темизель всмотрелся в его лицо.

Неужели и правда не понимает? Или так хорошо притворяется? Нет, скорее всего, его просто использовали, не такая он важная персона, простой чиновник, что он может знать! Только то, что «великий Ходжа» соизволил насочинять. Он же мастер – каждому обещает и напевает именно то, что ему нужно. Разве сам он не так купился в свое время?

С ним вели исключительно деловой разговор. Ему предлагали потрясающе выгодные условия для восстановления его тогда почти умирающего бизнеса. Огромный кредит, новые возможности перевода и вложения денег, собственный банк, блестящие перспективы – а взамен, что взамен? Не так много, потому что нам нужны честные и серьезные люди, такие, как вы, почти европейцы, но сохранившие при этом связь с исторической родиной, образованные и современные… то, что выгодно вам, выгодно и нам, этим все сказано. Такие, как вы, а не грязные, нищие эмигранты, согласные на самую черную работу, должны представлять нашу страну в Европе и мире, и чем лучше ваши дела, тем лучше для нас.

Потому что только мы думаем о Турции. О том, чтобы она не превратилась окончательно в источник дешевого хлопка, табака и рабочей силы, чтобы мы сохранили наши традиции, нашу территорию, наши капиталы, преумножили все это, создали бы нормальное правительство, вырастили образованное поколение, а не обслуживающий персонал для загорающих на наших пляжах бледнолицых.

Никто не думает о Турции – вы посмотрите на это жалкое правительство! Вы всегда держались подальше от политики, господин Эмре, мы это знаем, и вы абсолютно правы, потому что от такой политики и надо держаться подальше. То, что предлагаем вам мы, это не политика, это бизнес, и вы, как профессионал, это понимаете. Однако этот бизнес обречен, если у вас нет власти, нет покровителей, нет перспектив. Вы никогда не подниметесь на более высокую ступень, и ваша супруга сможет только разглядывать те витрины с бриллиантами… да-да, разумеется, мы знаем, мы не можем иметь дело с теми, о ком не располагаем достаточной информацией.