машет головой. – Тебе надо было раньше смотреть не на меня, а на своего дружка.

Он снова о Дарене. Видимо, Дарен его изрядно потрепал. Иначе чего он до сих пор так на него зол?

– Зачем ты так? – сквозь зубы почти рычу я. Каждая клеточка тела бьется в агонии. – Дарен не сделал тебе ничего плохого. А вот ты…

Питер звонко смеется, придерживаясь за дверной косяк. Он прикрывает глаза и, недоумевая, качает головой, словно ему есть что сказать на этот счет. А чего на самом деле стоило ожидать от него? Что он признает вину? Пф! Слишком наивно.

– Держи свою челюсть, а то сейчас отвалится, – предупреждает Грин, и я ожидаю удара.

– В смысле? – отшатываюсь назад.

– Хочешь знать правду? – Его глаза звереют, приобретая темный оттенок. – Внимай, черт возьми!

Он ударяет по двери кулаком, и я переживаю, как бы на это звук не вышли Одри и Брук. Грядет что-то страшное. Питер не на шутку разозлился, и наружу вылезла вся гниль, таящаяся внутри него.

– Твой дружок подставлял меня, чтобы остаться в команде надолго. Подкидывал белый порошок, пытался занизить показатели на осмотрах, ставил подножки. Дарен делал все, чтобы убрать меня. Жаль, не смог. За свои поступки он теперь лишен возможности даже ходить по земле, не то что мяч пинать. – Щеки Питера, как и глаза, становятся алого цвета.

Я отступаю на пару шагов, вся в поту и с дрожащими руками.

– Ты лжешь! – Мой голос слабеет. Выбивается что-то похожее на всхлип.

– Конечно! – издевается он. – Знаешь, как его выгнали из команды? Он подкинул мне порошок, но я вовремя нашел его и переложил к нему. Повезло, что я решил вернуться за водой. Такая правда тебе нравится?

– Нет… – Сдерживаю слезы, прилагая все свои усилия. Мне тяжело дышать, и я хватаюсь за перила, чтобы не упасть назад. Еще чуть-чуть, и я с грохотом полечу вниз с лестницы. Дико болит переносица. В висках трещит. Терпеть не могу это чувство потерянности.

– Твой Дарен был дьяволом во плоти, а ты замечала лишь мое уродство. – Питер замирает.

– Ты придурок! – кричу изо всех сил. – Больше никогда не подходи к Брук!

– А ты сразу догадалась, – кивает он. – Твоя сестричка никак не может понять, что мне реально от нее нужно. Все никак не могу ее завалить в постель, упрямая овца.

Я даю себе пять секунд, чтобы отдышаться, а затем срываюсь с места и накидываюсь на Питера с кулаками. Ударяю его несколько раз, пока есть возможность. В следующее мгновение он прижимает мои руки к бокам, и у меня не получается вырваться из его цепких лап.

– Отпусти! – шиплю, как змея.

– Джитта, рассказать, какое самое страшное наказание? – Он практически выплевывает эту фразу и, не спуская глаз с моих, продолжает: – Когда собственные ошибки бьют по нашим близким.

Я нахожусь слишком близко к Питеру. Меня тошнит от его негативной ауры. Хочется плюнуть ему в лицо, отомстить за все гадкие слова.

– Мои близкие видели, как я страдаю из-за вечных притеснений в команде, из-за подстав Дарена. А ты своими глазами наблюдаешь за тем, как страдает Брук.

Мне плевать на его откровения. Он – подонок, который заслуживает самого настоящего наказания. Я вырываю ладонь и влепляю ему пощечину. От неожиданности Грин отскакивает.

– Если ты на шаг к ней подойдешь, – с ненавистью говорю я, – я сделаю все, чтобы стереть тебя в порошок.

Питер не успевает ответить, поскольку за нами раздается крик. Брук не выдержала и вышла, вся в слезах и с разбитым сердцем. Одри тоже не осталась в стороне и показалась нам. Они обе испепеляли взглядами ничтожество по имени Питер Грин.

Он не достоин Брук.

– Я сама к нему не подойду! – взрывается сестра. – Пойдем домой, Джи.

– Пока, куколка. – Грин машет сестре, и я с силой отталкиваю его назад в дом и быстро захлопываю входную дверь.

С нас хватит! Питер Грин будет тонуть в собственной гнили, а мы с Брук найдем свое счастье. Нечего тратить нервы на такого подонка. Главное теперь – это привести сестру в порядок и доказать ей, что впереди еще целая жизнь. А расставание с Питером – действительно радостная новость и подарок свыше.

– Я такая дура, – сквозь слезы пищит Брук. – Прости меня, Джи-Джи.

Я обнимаю ее сзади, а Одри сбоку. Мы идем все вместе, и чувствуется прилив сил, каких не было раньше, словно нам все нипочем, если мы втроем.

Мы разобрались с Грином, и Брук наконец осознала, что ни к чему хорошему их отношения не приведут. И только одного я испугалась до ломоты в теле – грязных слов о Дарене.

Глава 47

Я не твой идеал

Прошла целая неделя после того, как Брук и Питер разорвали все связи. По возвращении домой я ждала криков, истерики и слез, но ничего не было. К великому удивлению, сестра лишь закрылась в комнате и пробыла там в одиночестве пару часов. А после вышла к нам с мамой, и мы вместе выпили чай с мандариновыми конфетами. Брук приняла тот факт, что Грин, увы и ах, не принц из ее заветных мечтаний. Он, скорее, играл в этом спектакле злодея, и у него, со слов сестры, это чертовски хорошо получалось. Он дарил ей цветы, поддерживал по поводу предстоящих экзаменов и поступления, одновременно разрушая ее невинную натуру своей желчью, оскорблениями и манипуляциями.

Эти семь дней шли своим чередом, только мои мысли были далеко не в порядке. В голове был шторм.

Дожди лили целыми днями, а иногда, по ночам, я позволяла себе выпускать слезы и всю боль наружу. На Марилебон обрушился циклон, захвативший не только половину города, но и целиком мою душу. Лэйн. Дарен. Ванесса. Меня разрывало на части.

Однако сегодня, в тоскливый и, возможно, мрачный, но все же свой день рождения, я с усилием приведу себя в порядок. Нанесу легкий макияж, выберу светлый комбинезон и выйду из комнаты. Брук покинула меня рано, когда только-только взошло солнце. Очень эффектно. Я проснулась от грохота – она задела лампу ногой. В ту секунду словно яркое пламя осветило комнату. Солнечные зайчики побежали по стенам, и сна будто и не было, он испарился.

Дни рождения бывают разными. То веселыми, то грустными, однако каждый год неизменно чувствуешь