— А вчера я снова видел Димку, — словно не слыша вопроса друга, проговорил Мика. — Он был таким, каким я его помнил — крошечным карапузом с курносым носом. Только у него были глаза старика. Может, нашего деда.

Мика вздохнул и пнул ногой грязную бутылку.

— Он сказал мне, что мы с ним скоро увидимся, Гюрза. Из чего я делаю вывод, что жить мне осталось немного. Ты думаешь, я свихнулся?

Гюрза не ответил. Он шел и думал, что еще никогда раньше Мика не говорил столь долго.

— Иногда мне кажется, что вместо Димки в том баке должен был оказаться я, — прошептал Мика. — И дед сделал бы мне большое одолжение, убив в детстве…

На небе зажигались все новые и новые звезды, и Гюрза машинально отметил некое несоответствие — ночь на свалке выглядела куда красивее, чем в городе. Правильно, подумал он позже. Тут нет никаких фонарей и огней, кругом темень, а в городе красоту звезд затмевают миллионы фонарей и неоновых вывесок, из-за чего небо и становится похожим на выцветший, застиранный лоскут.

Собаки еще потявкали и затихли. Гюрза с Микой двинулись дальше.

— Гюрза, ты не задумывался, что мы оба, ничего не обсуждая, поперлись на эту помойку? И идем уж слишком целенаправленно? — спросил Мика. Гюрза огляделся. Действительно, куда они забрались? И смогут ли потом опять выйти на дорогу? Они зашли уже довольно далеко, мерцающие огни вдоль трассы едва виднелись, напоминая сонных светлячков.

— Тут, должно быть, полно их, — приглушенно сказал Мика. — Ты чувствуешь, Гюрза? Ты должен чувствовать. Не зря же тебе дали такую кличку.

Несмотря на прохладный воздух, Гюрза ощутил приливший к телу жар. Низ живота приятно заныл, все нутро охватило знакомое, звериное возбуждение.

— Может, проведем репетицию, Гюрза? — все таким же приглушенным, словно искусственным голосом спросил Мика. — Я же вижу, чего ты хочешь.

«Единственное, чего я хочу, так это на дачу, к Алисе», — подумал Гюрза.

Он посмотрел на Мику и поразился, как тот изменился: лицо напряжено до предела, словно он вот-вот оскалится, глаза застыли капельками смолы, будто примерзнув к роговице, да и вся фигура подобралась, напружинилась, как перед прыжком.

— Да у тебя ломка, Мика, — произнес Гюрза. — Как у Жули, когда он с утра за пивом в ларек бежит. Только у тебя каждый раз доза увеличивается. Но на этот раз я пас. Если чего-то имеешь против — возвращайся к Бокси и Кабану, там ты найдешь полное понимание. Может, еще встретите в это время какого-нибудь чурку.

Мика обиженно молчал. Затем он снова заговорил, и в его голосе чувствовалась неприкрытая злость:

— Ты тоже изменился, Гюрза. Очень изменился, особенно после смерти Алекса. Не знаю, что ты там буровил про свою свадьбу, я и телку-то твою не видел, но спорю на что угодно, что это все из-за нее. Все геморрои из баб, уж можешь мне поверить. Уверен, что и твоя телка загнала тебя под каблук.

Гюрза замедлил шаг. В мозгу кровоточащей занозой застряли слова «телка…», «бабы…».

— Она не телка, Миша, — чуть слышно произнес он.

Мика принужденно хохотнул.

— А кто? Чувак, что ли?

— Она девушка. Телка — корова женского рода. Почему вас, мудаков, нужно учить, как разговаривать? Что Жуля, что ты… Извинись.

Мика с изумлением уставился на Гюрзу.

— Рехнулся? Я должен извиниться? Перед тобой, что ли, Ромео?!

Лицо Гюрзы стало похожим на камень.

— Да.

Мика снова рассмеялся.

— Пошел ты на х…, Гюрза. Вместе со своей коровой женского рода.

Он увидел лицо Гюрзы и вынул руки из карманов. Нахмурился. Судя по всему, шутки закончились, но он тоже был разозлен. Уж больно много на себя берет Гюрза в последнее время.

— Давай, Гюрза. Это тоже иногда полезно — выпустить пар. Только учти, я — не Кабан и твои приемчики знаю, — сказал Мика, улыбаясь, хотя ему было совершенно не до смеха. Гюрза походил на лунатика — застывший, как у манекена, взгляд, рот неприятно приоткрыт, словно у спящего. Чего доброго, еще за нож схватится…

Волна черной ненависти нахлынула на него, и его сознание совершило очередной скачок в озоновую дыру. Последнее, что он помнил, — это исказившееся от страха лицо Мики.

Когда волна схлынула, он стоял с ножом в руках, а у его ног лежало бившееся в конвульсиях тело. Лица не было, вместо него темнело что-то отдаленно напоминающее рыхлый фарш, который тихо стонал. Только по куртке Гюрза определил, что это Мика.

Гюрза присел над затихающим телом. Осторожно протянул руку к тому, что раньше было лицом, и торопливо убрал, будто наткнувшись на невидимую иглу.

— Мика, — шепотом позвал он. Во рту появился мерзкий привкус, как после рвоты. Кровоточащий фарш слабо пискнул и замолк навсегда. Кулаки, крепкие каменные кулаки с нечувствительными костяшками разжались. Гюрза тупо посмотрел на нож и свою руку, почти по самый локоть забрызганную кровью. Боже, что он натворил…

В голове послышались отдаленные голоса. Кто-то безумно хохотал, кто-то отдавал кому-то приказы, отчаянно мяукала кошка, затем послышалось гнусное хихиканье, которое прорезал женский крик. Шатаясь, Гюрза встал на ноги. Лезвие ножа почти не было видно — оно все было покрыто кровью.

— Я убил Мику, — пробормотал Гюрза и скрипуче засмеялся. Никогда больше Мика не станет резать несчастных гастарбайтеров и евреев с неграми. И бездомных. Так что, по сути, он сделал доброе дело.

«Что дальше, Грязнуля? — завозилось у сердца. — Теперь ты взялся за СВОИХ».

Виски снова сдавило в тиски нестерпимой боли. Теперь Гюрза ощущал каждой клеткой, как медленно, но неуклонно разрушается его нервная система, будто прибоем постепенно разваливается песочный замок, вылепленный ребятишками. Воздух со свистом рвался сквозь стиснутые зубы.

«Что дальше, спрашиваешь? — спросил сам себя Гюрза, на секунду задумавшись. — Хер его знает. Устраивает ответ?»

Действительно, дальнейшего он не представлял, да и не хотел знать, что будет потом. Его не покидало предчувствие, что «потом» просто не будет — впереди его ждет только мрак. Но и это не страшно. Может, большая порция кромешной тьмы — лучшее из того, что могут посоветовать доктора в его случае. Хирурги, в частности. Но в одном он был уверен — даже в кромешной тьме его будет ждать ангел.

Нож попал в ножны лишь с третьего раза, порвав при этом рубашку. Дорогую белую рубашку из чистого шелка.

Полюбовавшись на выглянувшую из-за облаков луну, Гюрза побрел дальше. Плывущие по черному небу облака были похожи на фосфоресцирующую вату. Он удалялся от дороги все дальше и дальше, забираясь в самую глубь свалки.

Наступила тихая безветренная ночь, весело потрескивал огонь. Роста клонило в сон, но он продолжал стоически бороться с ним. У ног вертелся Черномырдин, выпрашивая еду. Рост отрезал от жареной сардельки ломтик и кинул котенку. Жадно мурлыча, тот набросился на него, проглотив в одно мгновение, и, облизываясь, просяще посмотрел на Роста.