говорить, но, если и чего он меньше всего заслуживает, так это риторики, которой, увы, увлеклись многие о нем пишущие лица, присваивающие мастеру мистического танца мировоззрение, никогда им не разделяемое, и приключения, никогда им не пережитые. Вместо вдумчивого исследования наследия нашего великого соотечественника публикуется некий подметный дневник Гурджиева, написанный по стилю уже явно в наше время и переполненный профанической всячиной, хотя известно, что никакого дневника адепт эзотерического христианства после себя не оставил. Подобную роль играет и роман «Георгий Гурджиев. Русский лама» (М.: АСТ-Пресс Книга, 2005) известного и уже ушедшего из жизни писателя Игоря Минутко (1931–2017), хотя никаким ламой, ни даже суфием Гурджиев не являлся, а просто использовал трансовые практики суфиев в своей деятельности и ухитрился не вступить ни в одну из русских франкмасонских лож. Несмотря на свое действительно широкое учение, продиктованное, вероятно, не без влияния некоей духовной сущности, сам учитель танцев формально и в действительности оставался православным христианином, принадлежа к РПЦЗ. Ну а если по существу, то его доктрина есть завершение герметических трактатов поздней античности, в которых все духовные и вещественные явления жизни рассматриваются как сугубо разреженная в первом случае, а во втором – более грубая материя, питающая собой и вибрационные волны, порождающие звук, гармонию, октавы, и уплотняющаяся в своей инволюции до самого плотного минерального царства. К тому же, концепция излучения у Гурджиева, благодаря которому созданы миры, соответствует эманации в платонической и неоплатонической философии. И вот ведь еще что: закон Трех мистика из Карса говорит о первоначальном толчке, а стало быть, может предполагать и теорию большого взрыва современной астрофизической космологии. Разумеется, легче сочинять небылицы и собирать слухи о пребывании Гурджиева в Шамбале и Агартхе, нежели размышлять о фундаментальных основах его мировоззрения, простирающихся за линию горизонта современного научного видения и, возможно, в будущем способных объяснить главные вопросы космического мироустройства.

Ну а теперь как иллюстрацию вездесущей материи, перешедшей на следующую эволюционную ступень, увлекаемой ввысь с душой мастера Георгия Гурджиева, восходящей к неведомым Трем, к Святой Троице, произнесем стихотворение выдающегося русского поэта-эмигранта Владислава Ходасевича, написанное в 1918 году в память его павшего на фронте Германской войны друга:

Ищи меня в сквозном весеннем свете.

Я весь – как взмах неощутимых крыл,

Я звук, я вздох, я зайчик на паркете,

Я легче зайчика: он – вот, он есть, я был.

Но, вечный друг, меж нами нет разлуки!

Услышь, я здесь. Касаются меня

Твои живые, трепетные руки,

Простёртые в текучий пламень дня.

Помедли так. Закрой, как бы случайно,

Глаза. Ещё одно усилье для меня —

И на концах дрожащих пальцев, тайно,

Быть может, вспыхну кисточкой огня.

24 июня 2023 года

Приложение, или «Поперечный» очерк, соединяющий всю связку

Зосима панополитанский как родоначальник классической алхимии

Зосима Панополитанский (по-гречески: Ζώσιμος ὁ Πανοπολίτης) является египетским алхимиком и гностиком, родившимся в Панополисе в Верхнем Египте и жившим на рубеже IV-го столетия нашей эры.

Зосиме с другими александрийскими алхимиками принадлежит заслуга преобразования архаических перегонных аппаратов в настоящие и дееспособные алхимические аламбики. Дошедшие до нас манускрипты Зосимы сохранили рисунки подобных аламбиков и впервые предоставляют описание их различных частей. Особенно важно то, что именно эти рукописи стали отправной и основополагающей точкой развития средневековой европейской и арабской алхимии в течение будущих почти пятнадцати столетий. Согласно герметической традиции, которой следовал Зосима, все сущности складывались из soma (тела) и pneuma (летучей части, духа). Следовательно, алхимическая операция в отделении посредством огня, в особенности благодаря дистилляции (перегонке) и сублимации (возгонке), духа от тела. Затем речь шла о сочетании духов с основной сущностью (называемой божественной водой, то есть ртутью) для получения золота и серебра, в высшей степени благородных металлов, которые бы не видоизменялись при соприкосновении с воздухом и водой. Все это должно было производиться не в целях тщеславного личного обогащения, но для духовного поиска внутреннего самосовершенствования и исследования образующих начал материи. И поскольку посредством перегонки алхимик старался отделить дух от тела сущности, постольку и гностики той эпохи пытались освободить человеческую душу, узницу материального тела. Значит, что вполне логично, на Зосиму Панополитанского оказали сильное влияние как эллинистический герметизм, так и христианский гностицизм, два духовных течения, процветавших в тот период в Египте.

Греко-египетский алхимик Зосима Панополитанский

Кроме того, в сохранившихся и искаженных книгах Зоситы описаны определенные практические приемы: «фиксация», или затвердение, Hg – вероятно, изготовление ртутных амальгам, «тетрасомата». Им изложены приемы имитаций Au и Ag и высказана идея о философском камне – гипотетическом веществе, способном превращать неблагородные металлы в золото и серебро. Зосима описал ряд алхимических приборов, процесс образования ацетата свинца и указал на его сладкий вкус.

Если не углубляться во все символические и практические тонкости Царственного Искусства, доведенные до совершенства в течение многих столетий, то приходишь к выводу: заложенные Зосимой основы алхимической философии в своих оперативных началах те же самые; они проходят красной нитью через арабских алхимиков к Фламелю, Парацельсу, Виженеру, Эспанье, достигая классика алхимической философии XX-го столетия Фулканелли.

О жизни Зосимы и химии. Свидетельства источников

Но что нам известно о жизни Зосимы? Выше мы говорили, что он предположительно родился в Панополисе, в ту пору городе, находившемся на правом берегу Нила и располагавшемся в 130 километрах к югу от Ассиута. Панополис являлся городом знаменитого древнегреческого божества Пана (Πανος πολις). Оставаясь греческим культурным центром Верхнего Египта, этот город прославится своей приверженностью греко-египетскому язычеству в Византийский период истории.

О национальности Зосимы ведутся споры. Одни исследователи полагают, что он был египтянином, другие считают его греком. Израильский исследователь Рафаэль Патай (1910–1996) предположил, что Зосима происходил из александрийских халдеев, то есть евреев, поскольку владел еврейской письменностью и хорошо разбирался в иудео-христианской символике. Не исключено, что Зосима являлся крещенным евреем и прошел курс обучения в Александрийской Дидаскалии, знаменитом христианском Огласительном училище.

Из его биографии нам известно еще следующее: он путешествовал по Нижнему Египту, так как в своих сочинениях ставит вопрос о древних святилищах Мемфиса и Серапеума Александрийского. В своем трактате О букве Омега Зосима делает аллюзию в отрицательном смысле на некоторую личность, являющуюся, как представляется, Манесом, основоположником манихейства. Эта религия была осуждена в 302 году эдиктом императора Диоклетиана, и предполагается, что вышеназванный трактат Зосима написал немногим позже этого времени.