меня рядом с ним не оказалось. Ему понадобилось на свой юбилей не много и не мало: убить медведя. Вечером перед датой Виктор Борисович обсуждал с егерями план своей героической охоты на косолапого, разогретый односолодовым виски и охотничьими деликатесами и поддерживаемый честной компанией из газовой челяди. Егеря упирались: медведи в это время года злые перед тем как залечь в спячку; они предлагали газовому генералу любую другую охоту взамен медвежьей – лоси, олени, кабаны… Но старый гедонист из народа настаивал на своем: медвежья охота и точка; иначе – пропадал смысл юбилея видного руководителя и коммерсанта, да и зачем было ехать так далеко ради лося или какого-нибудь там кабана. В конце концов егеря напрочь отказались участвовать в убиении Потапыча, пообещав только забросить юбиляра с компанией жизнелюбов в квадрат обитания животного. Сказано – сделано. На вертолете их забросили в район Старой заимки, снабдив координатами нахождения взрослой медвежьей особи. Семь солидных пресыщенных горожан, москвичей и екатеринбуржцев, вознамерились устроить расстрел животного в честь своего сановного приятеля. К 11.00 они, вооруженные новенькими крупнокалиберными карабинами «Вепрь» под патрон 7, 62 мм, поначалу, обнаружив крупного косолапого, стали над ним издеваться, паля в его сторону, но опасаясь приближаться к нему ближе чем на полста метров. Но что-то пошло не так. Зверь сразу хотел быстро удалиться от этого сборища не вполне трезвых людей, однако получил несколько легких ранений в конечности, что раззадорило охотников, но привело его в бешенство, – и он принялся поодиночке убивать каждого обидчика. К вечеру со всеми было покончено, кроме юбиляра Виктора Борисовича Шаменкова, каким-то чудом оказавшегося несмотря на свой упитанный живот на разлапистой сосне, правда, не столь высоко. К этому времени израненый и разозленный Потапыч уже отобедал друзьями и товарищами газового генерала, а теперь стал подбираться к самому юбиляру.

Борьба магов. Балет Георгия Гурджиева и Фомы фон Гартмана. Премьера в Москве в 1915 году

На уральском небе взошла ясная луна, когда медведь приступил к подножию сосны, на которой спасался Виктор Шаменков – в азарте и суматохе медвежьей охоты никто не успел связаться с егерями: увы, так бывает. От бывшего майора уже с обеда сильно смердило неприятным запахом, распалявшим животное. Ставший шатуном и людоедом медведь все же достал нашего героя: от мощного удара Потапыча тот свалился лицом на землю, потеряв сознание, со своей ненужной амуницией, поскольку израсходовал в охотничьем переполохе все патроны. Затем медведь снял своей когтистой лапой скальп от головы до поясницы газового генерала, для пущей верности прокусив его шею и ушел, оставляя кровавый след, по легкой предзимней поземке предгорий

Северного Урала. Весь этот кровавый погром егеря обнаружили только через четыре часа, прибыв сюда на вертолете. Результат медвежьей охоты: семь трупов по-гедонистически настроенной начальственной публики вместе со своим генералом. О чем думал в свои последние минуты Виктор Шаменков при свете луны, которая, по мнению Гурджиева, как бы огромный вампир, питающийся жизнями людей и органического мира? Наверное, о том, что его угораздило родиться в день смерти великого посвященного, и вот теперь в этот же день ему предстоит умирать. Родственники, приехавшие на опознание в один из моргов Екатеринбурга, с трудом опознавали тело Виктора Шаменкова – настолько в роковой день своего семидесятилетнего юбилея и медвежьей охоты он постарел. Говорят, что, находясь на сосне, убежденный гедонист рыдал и выл на луну. Но это уже домыслы, поскольку свидетелем последних минут его жизни являлся только медведь-подранок.

Но что связывало между собой обе личности, учителя древних ритуальных танцев из Приоратского замка у Фонтенбло и бывшего постсоветского российского банкира, кроме общей даты смерти и рождения? Прежде всего то, что оба относились к жизни как к игре: первый воспринимал ее в виде священных музыки и движений; а второй – чисто эмпирически в удовлетворении своих частных гедонистических хотений и тщеславных помыслов; т. е. последний воспользовался «четвертым путем» Георгия Гурджиева в обратном смысле. Если первый в своей игре занимался разнонаправленной сакрализацией отпущенного ему времени, то второй – его прямой профанацией, причем воистину «без страха и упрека». Как видим, здесь действует принцип обратной пропорции. Яркий пример из кинематографа: насколько оказалась сакрализованной тема путешествия во времени благодаря новелле Хорхе Луиса Борхеса «Алеф» и фильмам Андрея Тарковского «Солярис» и «Зеркало», настолько же она была профанирована в фильме Владимира Хотиненко и Святослава Рыбаса «Зеркало для героя» (1987 год), да и сам этот фильм стал, возможно, вопреки желанию его авторов, превратился в циничную и откровенную пародию на творчество великого Тарковского.

Стало быть, мы располагаем диадой: посвященный ↔ профан; нейтрализуемой в религиозном чувстве. Признаком профанического произведения служит отсутствие катарсиса после его прочтения или просмотра, что демонстрирует пусть и блестяще снятый вышеназванный фильм. Согласимся, что никак не вызывает катарсиса и неслучайная трагическая смерть в день своего знаменательного юбилея бывшего пограничного особиста, давно мечтавшего о медвежьей охоте: это не высокий трагизм шекспировского Кориолана, а пустые слезы преследуемого зверем и оказавшегося на дереве престарелого гедониста. В действительности гедонизм пошл, а в лучшем случае трагикомичен. Хоть наша жизнь и игра, но ее профанация в конце концов дорого обходится самим профанаторам.

Между тем обратимся к тому, как в эзотерическом плане понимал «путь хитреца» или свой «четвертый путь» сам Георгий Гурджиев, раскрыв собственное видение по данному вопросу. Сразу отметим: все три пути связаны с реализацией или обработкой своего духа во времени и направленностью оного в нем, показав сие на примере трех выдающихся личностей мировых науки и культуры, которыми очень интересовался Гурджиев и которые связали свою судьбу с его родиной – Анатолией, Малой Азией.

Итак, «путь факира», путь тела, физический путь достижения поставленных целей, наиболее затратный по времени: он многолетний и обращен в прошлое. С ним, безусловно, связана судьба русско-немецкого купца и археолога-любителя Генриха Шлимана (1822–1890), обнаружившего «Клад Приама» на холме Гиссарлык полуострова Троада в северо-западной Анатолии и открывшего доисторическую Микенскую цивилизацию Древней Греции. Грезя славой первооткрывателя, Генрих Шлиман сначала долгое время занимался международной торговлей, создавая свое благосостояние и в качестве коммивояжера разъезжая по странам Европы, Азии и Северной Америки, а затем не брезговал даже собственноручно раскапывать участки земли, где, как ему представлялось, могли находиться древности. В нем интеллектуальное и эмоциональное начала подчинялись физической сфере.

«Путь монаха», эмоциональный путь, эстетический путь, сосредотачивается на настоящем; характерен как развитым религиозным чувством, так и проницательным эмоциональным воображением. Но это свойство не всегда действенно и равномерно: в одном случае оно может прекрасно