когда-то сражались – за детский смех и запах свежего хлеба? Как быстро кровь впитывалась в землю… как быстро забывалась великая цена…

Нэбвен вспоминал последнее письмо Владыки. Им была обещана помощь. Повозки с провизией не заставили себя долго ждать, а значит, и наёмники появятся вовремя. Император принял единственно верное в данном случае решение и дал своё молчаливое одобрение на военный поход. Со дня на день они выдвинутся на Леддну. Но беспокоил Нэбвена не поход, а то, что произойдёт позже. Эльфы не станут бездействовать, как не бездействовали всё это время. Так или иначе, они уже были осведомлены о происходящем здесь. Военачальник слишком хорошо знал своего противника, чтобы полагать, будто ответ ещё не инициирован. Лебайя была оставлена нейтральной не из уважения к людской самоидентичности. По эту сторону гор здесь, как ни крути, была эльфийская вотчина. И за каждую присвоенную пядь земли рэмеи рано или поздно придётся заплатить.

Военачальник вздохнул и покачал головой. Говорить с Ренэфом об осторожности было бесполезно. Сейчас царевич воодушевлён победой и тем, как приняли его люди. И хотя ярость его поулеглась, оставлять смерть своих солдат без отмщения он не собирался. Нэбвен уговорил Ренэфа выждать ровно столько, сколько потребовалось для прибытия жрецов и обоза с едой, а также для исцеления ран воинов. Ждать дольше царевич не станет. Со вздохом Нэбвен поднялся и повёл занемевшими плечами. На сердце у него было тревожно. Военачальник мечтал вернуться домой, к семье. В это непростое время Император вряд ли удовлетворит его прошение об отставке и на заслуженный отдых не отправит. Но хотя бы декаду для простых трудов в кругу родных, вдали от чужих амбиций и от хитросплетений эльфийской политики Нэбвен заслужил, о чём он непременно Владыке скажет. Кто-то ведь должен был научить внука как следует держать деревянный меч. Рэмеи улыбнулся, с нежностью вспоминая маленького сына своей старшей дочери. У него ещё рога толком не прорезались, а он уже лез в драку. Царевич, к слову, вёл себя порой ненамного разумнее, но Нэбвен мудро держал это мнение при себе.

Свадьбу его младшей дочери отложили до нового Сезона Половодья, но это время было уже не за горами. Нэбвен подумал, что когда вернётся, надо будет ещё раз как следует поговорить с её женихом о том, что значило быть зятем старшего военачальника. В душе он слегка сетовал на дочь за то, что та выбрала себе в мужья скульптора из храма Великого Зодчего. Правда, парень был толковый и обязательную воинскую службу прошёл, как и положено каждому мужчине-рэмеи, а всё ж не солдат, что поделать.

А ещё Нэбвен вспомнил, что слишком редко говорил своей супруге, как благодарен был ей за то, что ему всегда было куда возвращаться, что их имение было настоящим Домом.

– Нужно будет обязательно сказать ещё раз… – тихо пообещал себе рэмеи, посмотрев на дымок, вившийся над глинобитными домами, и зашагал к лагерю.

⁂

Ренэф поморщился, когда Тэшен слишком сильно сдавил его плоть вокруг затягивавшейся раны, но не издал ни звука. И без того целитель осматривал его слишком придирчиво и никак не соглашался с тем, что для похода пришло самое время.

– Я в добром здравии, как видишь. Раны заживают быстро, как на священном шакале Ануи.

– Это хорошо, что у царевича есть возможность сравнивать себя с шакалами, а не с теми, кого они охраняют, – невозмутимо ответил Тэшен. – Что ж, господин мой, никаких последствий яда я действительно больше не замечаю. Твоё тело полностью переработало его.

– Давно уже, – проворчал Ренэф. – Переработало и выплеснуло эдак с десяток раз.

– Да, без всяких последствий. Хорошее дело молодость… не злоупотреблял бы ты ею только, царевич. Не изнуряй ты себя так тренировками – раны заживали бы ещё быстрее.

– Я не изнуряю – я наслаждаюсь, – усмехнулся юноша. – Сам подумай: от бездействия мышцы становятся как вода.

– А перетруждённые, они лопаются, как перетянутая тетива. Ты не раз вспомнишь мои слова, когда молодость уже не будет на твоей стороне.

– До этого у меня ещё есть какое-то время, Тэшен.

– И дались ведь тебе эти колесницы! Скачешь, как жеребец необъезженный, а потом спрашиваешь меня, почему швы хуже срастаются. Даже сила крови предка имеет свои пределы.

Ренэф шумно вздохнул и закатил глаза. Слушать нотации целителя ему уже порядком надоело, но он понимал, что Тэшен был одним из лучших лекарей и знал своё дело безупречно. Приходилось терпеть, в том числе и то, что жрец осматривал его не слишком-то деликатно явно в отместку за упрямство своего подопечного. Тыкать пальцами под рёбра настолько вдумчиво уж точно не было нужды.

На его удачу в шатёр вошёл Нэбвен, что спасло царевича от дальнейших споров с верным целителем. В ответ на вопросительный взгляд военачальника Тэшен пояснил:

– Состояние господина удовлетворительное. Но до настоящего боя нужно выждать. Если, конечно, господин хочет сокрушать своих врагов, пребывая в полной силе, – добавил он, выразительно посмотрев на Ренэфа и предупредив тем самым всякие возражения.

– Тем из воинов, кто был ранен, тоже хорошо бы ещё немного набраться сил, – примирительно согласился Нэбвен. – Кого-то из них я бы вообще оставил здесь, а не брал на передовую.

– В этом мне как раз нужен будет твой совет. Нам придётся переформировать отряды, я это понимаю, – сказал царевич. – Поужинаешь со мной?

– Почту за честь.

– Я свободен, мудрый? – с улыбкой уточнил он у Тэшена.

Целитель со вздохом кивнул и собрал лекарские принадлежности. Ужинать ему тоже предстояло вместе с Ренэфом, но, по крайней мере, нравоучений о пользе той или иной пищи и способах её приготовления он не читал уже давно. Было у целителя ещё одно бесценное свойство: путём многочисленных проб и тренировок он выработал в себе стойкость к различным ядам, за что у солдат получил прозвище Стальной Желудок. Тэшен сам настоял на том, чтобы пробовать еду царевича в чужих землях первым, хоть та и поступала напрямую от повара, обслуживавшего только командиров, минуя третьи руки. В общем, как ни раздражали Ренэфа нравоучения, жрец был ему бесценным союзником.

На ужин подали бобовую похлёбку с хорошо проваренным сушёным мясом. Мясо за время пребывания в Лебайе стало почти что роскошью, но недавний обоз из Империи добавил разнообразия в солдатский рацион. На продукты для солдат денег казна никогда не жалела, как и на их исцеление, ведь крепость тел воинов означала крепость щита всей Таур-Дуат. Но вот про разнообразие яств в долгих походах приходилось забыть, а потому с приходом провизии в лагере наступил настоящий праздник. По случаю