Гражданский брак с Дэвидмен, который Льюис поначалу считал всего лишь юридической формальностью, на самом деле обернулся бомбой замедленного действия, поскольку предоставлял Дэвидмен многие законные права, а Льюис ошибочно полагал, что она не собирается ими воспользоваться. Он явно верил в то, что брак ничего не изменит в его или в ее жизни или в их отношениях, но этот жест солидарности с Дэвидмен и ее сыновьями оказался чем-то вроде троянского коня. Вскоре Дэвидмен предъявила свои права, ясно дав понять, что не желает долее оставаться в арендованном доме в Хидингтоне. Она заняла Килнс — скорее уловкой, чем дождавшись прямого приглашения. Раз она жена Льюиса — а таковой она была в глазах закона — ее права подразумевали куда больше, чем право проживать вместе с сыновьями в Англии. И в первую очередь все трое должны были поселиться вместе с ее мужем. Выбора у Льюиса не было. В октябре 1955 года он не слишком охотно согласился разместить Дэвидмен с сыновьями в Килнсе.

Уорни сумрачно и точно предвидел такие корыстные мотивы с того самого момента, как узнал о гражданском браке. Он считал неизбежным, что Дэвидмен «вытребует свои права» — аккуратный намек на долю в доходах и собственности Льюиса, которая причиталась ей вместе со статусом жены. Отныне Дэвидмен считала Килнс своим домом, при этом она явно не имела понятия о сложных распоряжениях, сделанных миссис Мур в завещании, в результате которых Льюис не стал владельцем Килнса, но имел лишь право пожизненного проживания.

Это выяснилось в весьма неприятном разговоре между Морин Блейк и Джой Дэвидмен, когда Джой вслух выразила надежду, что после нее и Льюиса Килнс унаследуют ее сыновья. Морин (только что узнавшая о браке Льюиса) поспешила образумить новобрачную, сообщив ей, что согласно последней воле миссис Мур законной владелицей дома после смерти Льюиса и Уорни станет она сама[691]. Дэвидмен, однако, слышать не хотела о подобных юридических тонкостях: «Дом теперь принадлежит мне и моим мальчикам»[692]. Морин, разумеется, была совершенно права. Этот разговор важен постольку, поскольку проясняет корыстные мотивы Дэвидмен (а не ее слабое знание английских законов). После этого Дэвидмен попыталась надавить на Морин и вынудить ее отказаться от прав на недвижимость. Морин нехотя пообещала обсудить вопрос со своим мужем, но далее ничего не воспоследовало.

Зато под влиянием Дэвидмен в Килнс начались работы, в которых дом давно нуждался. Плотные шторы, установленные в 1940 для затемнения, так и не были сняты к 1952[693]. Пора было менять мебель. Деревянные части дома необходимо было покрасить. После затяжной болезни и смерти миссис Мур Льюис и его брат позволили дому прийти в упадок. Дэвидмен преисполнилась решимости завести тут порядок. Килнс обновился. Начала появляться новая мебель.

Но трагическая внезапность прервала этот ход событий. Дэвидмен жаловалась на боль в ноге, и врач Льюиса, Роберт Хавард, ошибочно диагностировал легкий артроз (в этом случае прозвище Хаварда «Горе-Лекарь»[694] кажется особенно заслуженным). Вечером 18 октября 1956 года, когда Льюис был в Кембридже, Дэвидмен упала, побежав к телефону, чтобы ответить на звонок Кэтрин Фаррер. Ее доставили в ортопедическое отделение находившейся поблизости больницы имени Уингфилда Морриса, и рентген обнаружил перелом бедра. Но обнаружилось и кое-что похуже сломанной кости: в левой груди Дэвидмен росла злокачественная опухоль, давшая повсюду метастазы. Дни Джой были сочтены.

Тяжелая болезнь Дэвидмен, видимо, изменила отношение к ней Льюиса. Мысль о ее скорой смерти побудила Льюиса увидеть их союз в новом свете. Самым важным свидетельством такой перемены его образа мыслей служит, вероятно, письмо автору детективов Дороти Сэйерс от июня 1957 года. Обозначая смерть ее греческим именем — Танатос, это мужское божество, — Льюис рассказывает о том, как в присутствии Танатоса ожили его чувства и дружба переродилась в любовь.

Известие, что Дэвидмен скоро будет у него отнята, помогло Льюису сосредоточиться. Одной из своих давних корреспонденток он угрюмо сообщал, что скорее всего «почти сразу же сделается из новобрачного вдовцом. Это вполне может оказаться браком на смертном одре»[696]. В общении с другими он проявлял больше оптимизма. В конце ноября он писал Артуру Гривзу: существует «разумная вероятность» того, что Дэвидмен будет отпущено «еще несколько лет (сносной) жизни»[697].

Постепенно стало ясно, что тайный гражданский брак с Дэвидмен, который Льюис прежде именовал «невинным маленький секретом»[698], следует огласить публично, в том числе и потому, что в ту пору с именем Льюиса связывали и другие романтические увлечения[699]. 2 декабря 1956 года в «Таймс» появилось запоздалое объявление: