Она снова рассмеялась и сделала левый поворот на Стрип.

– Нельзя же столько злиться на меня за это. Ты представляешь себе отвергнутую женщину? Я не подпускала к тебе белую горячку, потом ты позвал меня, и я пришла, а ты передумал и предложил меня приятелю. – Она на мгновение обратила на него серебряный взгляд. – Я ведь могла бы предложить тебе что-нибудь намного хуже, чем крыса и жук на другом краю комнаты.

Крейн тут же представил нескольких крупных толстоногих «детей земли» в своей кровати и его передернуло, невзирая на жаркое солнце.

– Проехали, – сказал он, вяло махнув рукой. – Куда мы направляемся?

– Ты почти лишился памяти, – одобрительно заметила Сьюзен. – Мы совершим прогулку по пустыне. Посетим разрушенную часовню, которая ждет нас там. Большая духовная польза; поможет тебе приготовиться к тому, чтобы… стать Королем.

«Или наоборот, – отстраненно подумал Крейн. – Помочь Королю приготовиться к тому, чтобы стать мною». Банка, которую он держал в руке, опустела.

– Остановимся около винного магазина и возьмем что-нибудь про запас, – сказала Сьюзен, естественно, заметившая проблему, и добавила, хихикнув: – Знаешь, когда я сказала, что тебе следует купить шляпу, то имела в виду нечто более…

Крейн величественно вздернул бровь.

– У тебя имеются… претензии к моему выбору головного убора для джентльмена?

– Пожалуй, она изжелта-канареечная, – уступила она.

Эта фраза, цитата из книги, которую он и Сьюзен – настоящая, умершая Сьюзен, – очень любили, потрясла Крейна даже сквозь умиротворяющий алкогольный дурман. «Луд-туманный» Хоуп Миррлиз; главный герой книги, в ответ на упрек, что он по рассеянности оделся совсем неподобающе для траура, с негодованием ответил, что, мол, ничего подобного – его чулки исчерна-канареечные.

Было ли существо, ведущее машину, настоящей Сьюзен в каком-то смысле? И если она намекала на то, что ему подобает траур, то по кому же? По Диане? Или по умершей Сьюзен? Или, может быть, по себе самому?

Южнее «Аладдина», уже ближе к кричаще-многоцветным башням «Экскалибура», она свернула на стоянку около маленького винного магазина; выдержанная в стиле пятидесятых годов вывеска над входом извещала, что это «ЛИКЕРНЫЙ РАЙ».

– Я подожду здесь, – сказала она, выключив мотор.

Крейн кивнул и вылез из машины. У стеклянной двери он приостановился, моргая, – ему померещилось, будто перед ним мелькнул входящий туда сгорбленный мальчик, – но дверь оставалась неподвижной, как будто не открывалась много часов, а то и дней. Он пожал плечами и двинулся дальше.

После яркого солнца на улице внутри было темно, и ему показалось, что полки заставлены овощными консервами с выцветшими этикетками. Под высокой полкой, заполненной пыльными керамическими графинами с «Элвис коллектор», ютились касса и прилавок, за которым стояла не замеченная с первого взгляда древняя старуха со звездой, вытатуированной прямо на лице, от уха до уха и от подбородка до лба.

Он кивнул ей и прошел вглубь магазина. Там вроде бы никого больше не было.

У задней стенки стоял шкаф-холодильник, но на полках имелись только «пузырьки» – бутылочки по двадцати одной унции дешевого крепленого вина вроде «тандербёрд», «галло – белый портвейн» и «найт трейн». Ну и отлично, – подумал он, изучая ассортимент, и улыбнулся, – в бурю любой порт годится.

Изнутри к стеклу был прилеплен плакат, рекламировавший вино под названием «кусачий пес». «Вы просто гавкнете!» – уверяло объявление.

Название сорта ему напомнило о чем-то, чего один раненый мальчик мог, по-видимому, лишиться, о чем-то умиротворяющем, но он не видел пользы в том, чтобы рыться в воспоминаниях. Он открыл дверцу, взял за горлышки в каждую руку по две бутылки и направился обратно к кассе.

Оззи проехал на светло-коричневом «Мустанге» Дианы перед винным магазином как раз в тот момент, когда «Камаро» свернул на стоянку, но заметил, что сразу же у тротуара остановился серый «Ягуар», и он вяло осознал, что за рулем сидит тот самый толстяк. Следуя за «Камаро» от винного магазина близ «Фламинго», он еще позволял себе втайне надеяться на то, что в Лас-Вегасе не так уж мало серых «Ягуаров».

Он заехал на машине Дианы на стоянку возле туристического агентства и сразу же развернулся, чтобы выехать, как только две другие машины тронутся с места.

Старая колода карт с фотографией обнаженной красотки на рубашках была разбросана рядом с ним, на пассажирском сиденье. Ему было тошно смотреть на эти карты, пусть даже они совсем недавно привели его к Скотту, и поэтому он собрал их, аккуратно сложил и убрал в нагрудный карман.

«У меня в кармане грязные карты», – подумал он. Потом потрогал подбородок и пожалел, что не выкроил времени побриться.

Сквозь пыльное ветровое стекло он смотрел на раскаленное шоссе и покрытую сухой травой площадку на той стороне. В Лас-Вегасе, думал он, где мистический запас почвенных вод исчерпан так же, как и реальный, где самый высокий в мире показатель количества самоубийств, где этот район носит название Парадайз не потому, что здесь хорошо, как в раю, а лишь по той причине, что некогда тут имелся клуб под названием «Пейр о’дайс» – пара игральных костей…

«Я не выбирал этого места. Но не могу сказать, что я не знал, что… говорили карты. Я прикупил эту «руку» воскресным утром, когда дошел до раскрытия карт в игре по два и четыре доллара за столом для семикарточного стада в «Коммерс-казино» в Лос-Анджелесе».

Двойка пик означает отъезд, прощание с любимыми, тройка треф – второй брак для одного или обоих этих любимых, пятерка бубен – свадебный подарок, обещание процветания и счастья в этом браке или этих браках, девятка червей, «карта пожелания» – еще один свадебный подарок, успешное осуществление стремлений.

Таким был расклад для Скотта и Дианы. Три карты, лежавшие втемную, он должен был прикупить себе для того, чтобы попытаться купить им жизнь. Четверка червей – «старый холостяк» – обозначала его самого, восьмерка бубен была стариком, путешествующим вдали от дома и, конечно, пиковый туз обозначал попросту смерть.

Он устроился поудобнее на сиденье, и его ноздрей коснулся запах духов Дианы. Время, думал он. Время… время… время.

Но он лишь похлопал себя по карману пиджака и безрадостно ощутил тяжесть лежащего в кармане маленького револьвера калибра.22, заряженного патронами «магнум» с экспансивными пулями.

«У тебя еще три дня, – напомнил он себе. – Времени достаточно».

Выехав из южной части города, Сьюзен повернула на 15-е шоссе. Некоторое время пришлось ехать по одной полосе – проезжую часть огораживали красные конусы, извещавшие о дорожных работах, – но движение было небольшим, поэтому даже не пришлось сбавлять скорость ниже сорока миль в час, и когда участок, где шли работы, оказался позади, машина разогналась до семидесяти-восьмидесяти. Поодаль от дороги, уже на границе пустыни, время от времени попадались дома или ранчо, которые казались Крейну изготовившимися к обороне маленькими крепостями.