Подняла взгляд на маэстро, и поняла. Он действительно зол и расстроен. Но не смотрит на неё, старательно избегая взглядов, вовсе не поэтому.

— Вы что же… обманываете меня?! — усмехнулась она нервно. — Чтобы Симона пошла на такое просто от злости на какую-то цверру? Да и где она взяла столько лепестков? Как она проникла в сад Дворца Дожей? И когда? Она весь день здесь, разве она отлучалась? А лепестки были свежие!

Маэстро оторвал взгляд от тарелки и взглянул на Дамиану с прищуром. Они молчали и смотрели друг на друга несколько секунд, и кажется впервые она видела на лице маэстро настоящие живые эмоции. И поняла, что эта неуклюжая ложь, всего лишь попытка защитить её от лишней тревоги.

— Как я мог забыть о вашей наблюдательности! — усмехнулся маэстро и покачал головой. — И это как раз тот случай, когда она оказалась очень некстати.

— Просто скажите мне правду, — произнесла Дамиана спокойно. — Да, мне страшно. И вчера я наговорила вам много всяких глупостей от страха. Но сегодня я хотела бы извиниться за них. Я уже пришла в себя и поэтому хочу знать всё. Когда знаешь, кто твой враг, легче защищаться.

— И это тот случай, когда ваше здравомыслие меня восхищает и бесит одновременно, — мрачно усмехнулся маэстро. — Ну что же, извольте. Вчера, некто, представившийся вашим поклонником, дал Симоне сто дукатов, чтобы она «украсила» этими лепестками вашу кровать. Разве могла она устоять против ста дукатов? И она действительно вас не любит, вот и надеялась, что тайный поклонник поспособствует тому, чтобы вас быстрее выставили из палаццо. Но сегодня, я надеюсь, мы, наконец-то, всё поймём. Мы уже близко к разгадке. Очень близки!

— А как она пробралась в мою комнату?

— В ванной есть дверь для слуг, чтобы приносить воду не беспокоя хозяйку. Поскольку этой комнатой несколько лет не пользовались, ключ от этой двери просто лежал у монны Джованны в буфетной.

— Значит, они знают, что я живу здесь? И в театре, они смотрели прямо на меня, потому что знали где я буду! О, Серениссима! — пробормотала Дамиана. — У базилики мне всё время казалось, что кто-то смотрит в спину… Это они! Они были где-то там, неподалёку. Они меня видели! Они знают, что я вам помогаю — вот к чему это послание!

— Нам стоит поторопиться, монна Росси. Жду вас на причале, до Повильи путь неблизкий. И постарайтесь не отходить от меня ни на шаг. Раз уж хотите знать всю правду — поверьте, опасность гораздо сильнее, чем я думал поначалу.

Он отложил салфетку и шумно отодвинул стул. И ей показалось, что сегодня между ними всё снова стало, как в первый день их знакомства. Как будто выросла какая-то стена и то хрупкое доверие, что ещё так недавно она ощущала между ними, разрушилось. Остались только отчуждённость и холодность. И это было самое неприятное открытие сегодняшнего утра.

Дамиана тоже не стала задерживаться и поспешила покинуть столовую.

Для поездки на остров Повильи маэстро велел взять длинную лодку-маскарету и на причале уже стоял Пабло, ожидая остальных. К ним присоединились Жильо, Вито и Маттео и ещё несколько сикарио синьора Лоренцо. И то, что они все были при оружии, уже говорило о многом.

Дорога прошла в таком же тягостном молчании, как и завтрак. А Дамиана во время пути думала о том, а не совершила ли она самую страшную ошибку в своей жизни?

Что будет с ними дальше? После того, как они найдут убийцу и жизнь вернётся в нормальное русло? Вот в таком же молчании будут проходить и все их встречи в дальнейшем? И если она станет женой синьора Лоренцо, то ей предстоит всю оставшуюся жизнь играть в безразличие и делать вид, что ничего не произошло.

Ей придётся присутствовать на свадьбе маэстро и Беатриче Ногарола. А маэстро видимо будет стоять рядом с братом на их свадьбе с Лоренцо. Совместные обеды, посещения театра, семейные праздники, балы…

И вспоминая видения о Веронике и маэстро Дамиана подумала, что ничего хорошего из этого не выйдет. Что-то там синьор Лоренцо говорил про Бари-ле-Мер? Уехать из палаццо Скалигеров навсегда — вот единственный выход из ситуации. Но до этого момента лучшее, что она может — делать вид, что ничего не случилось. А ещё, не смотреть на маэстро и постараться не находиться с ним рядом. И не думать о нём…

И вот последнее было сделать сложнее всего.

Она старалась смотреть вперёд, через спину Пабло и ещё одного гребца, которые налегали на вёсла. Там в лёгкой дымке над водой медленно проступали очертания острова Повильи. Остров проклятых, как называли его в гетто.

Когда-то там была тюрьма, но после того, как чума выкосила почти всех арестантов и охрану, её закрыли. Чумной лагерь находился на острове ещё долгое время, превратившись постепенно в карантинный пост, куда отправляли подозрительные корабли. А теперь вот к нему добавились маяк и психиатрическая лечебница святой Лючии.

Об острове говорили разное и в основном плохое — слишком много людей погибло там в ужасных муках. Говорили, что их неприкаянные души бродят по острову, тревожа живых даже днём, и что звонят в безветренную погоду в колокол на башне, а по ночам иногда гасят маяк…

А в гетто ходило поверье, что ни одна цверрская нога по доброй воле не должна ступать на этот остров. Иначе жди беды.

На причале их лодку встретил смотритель, с которым маэстро некоторое время говорил, стоя поодаль. А затем направился по вымощенной камнем дорожке к мрачному длинному зданию и подал знак рукой остальным следовать за ним.

Узкие окна с решётками, высокие ворота и такой же высокий каменный забор — здание больницы производило гнетущее впечатление. Но хуже всего было тягостное ощущение какой-то безысходности, которым казалось, пропитано всё это место.

Охрана отворила ворота, они вошли внутрь и пересекли большой двор. Сиротливая башня-кампанила, что высилась в углу и маленькая часовня при ней, были выложены из красного кирпича, а всё остальное вокруг было серым и мрачным.

Миа вздрогнула, услышав душераздирающий вопль, доносящийся откуда-то из недр здания. За ним донёсся низкий утробный вой и удары, как будто кто-то колотился в глухую стену. И лишь ускорила шаг, стараясь держаться поближе к маэстро. Смотритель попросил подождать в коридоре, а сам ушёл доложить об этих прибытии доктору.

— Обратите внимание, монна Росси, — маэстро указал тростью на барельеф на стене.

Изображение грустной мадонны в длинной мантии и покрывале, которая стояла, сложив руки в молитвенном жесте, было подписано так же, как и в пансионе: «Время скоротечно».

Чуть поодаль второй барельеф с надписью: «Милостью Божию и синьоры Умберты Ногарола…».

— Как много милостей у старой ведьмы, — буркнула Дамиана и посмотрела на маэстро, а он лишь прищурился и усмехнулся.

И холодок нехорошего предчувствия пробежал по спине.

— Погодите… Больница при монастыре святой Лючии ведь тоже находится под патронажем синьоры Умберты? — произнесла Миа, прикладывая пальцы к вискам. — И это место…