Оказавшись напротив своей машины, Луис вернулся к ограде. Недоходя до нее несколько шагов, он споткнулся о свой сверток. Тут он услышалчьи-то шаги и женский смех. Он присел, спрятавшись позади могильного памятника…Садясь на корточки, Луис снова задел больное колено. По противоположной сторонеулицы Масон шла пара. Луису даже показалось, что он смотрит странноетелевизионное шоу. Он прошептал про себя: "Час Привидений. Интересно, чтоэта парочка сделает, если он поднимется из-за могилы, подойдет к решетке и тактихонечко завоет, а потом крикнет им: «Спокойной ночи, миссис Калабаш, но кудаже вы?»

Влюбленные остановились в луже света от фонаря, как развозле его машины и начали обниматься. Наблюдая за ними, Луис почувствовалтошноту и отвращение. Он сидел здесь, спрятавшись позади могильного камня,словно нечеловеческое существо из какой-нибудь дешевой книги ужасов,подглядывая за любовниками. «Столь тонкая грань между приятным иотвратительным?» – удивился он и в этом для него был заключен некий потаенныйсмысл. – «Между этими понятиями такая тонкая грань, что вы можете спокойноперешагнуть ее. Отрешиться от мелкой суеты. Забраться на дерево, повисеть средилистьев, упасть на могилу, подсматривать за любовниками.., копать канавы?Просто? Или это синдром лунатропа? Восемь лет я проработал доктором, а теперьодним махом стал гробокопателем, и я – как раз тот человек, который станетвызывать духа…»

Луис зажал кулаками рот, чтобы не дать вырваться ни одномузвуку, и почувствовал холод внутри.

Когда пара наконец ушла, Луис равнодушно посмотрел им вслед.Они поднялись по лесенке в одно из зданий. Мужчина достал ключи, и черезмгновение они исчезли внутри. Над улицей воцарилась тишина, если не считатьпостоянных завываний ветра, шелестевшего в деревьях и нежно ворошившего волосыЛуиса.

Луис снова побежал к изгороди и, пригнувшись, нащупал вкустах сверток. Сверток был тут – пальцы нашли грубую ткань. Луис отнес свертокна широкую дорожку, идущую между могилами от самых ворот, и остановился,пытаясь сориентироваться. Пройдя вперед, надо свернуть влево от развилки. Нетпроблем.

Он пошел по краю тропинки, стараясь держаться в тени вязов.Вдруг он наткнется на сторожа или еще случится что-то непредвиденное?

От развилки Луис свернул влево, в поисках могилы Гаджа, и,неожиданно, с ужасом понял, что не может вспомнить, как выглядит его сын. Луисостановился, посмотрел на ряды могил, потертые монументы и попыталсясосредоточиться. Отдельные фрагменты внешности сына всплывали в его памяти:светлые волосы, такие великолепные и светлые; его чуть раскосые глаза ималенькие белые зубы, маленький кривой шрамик на щеке – это после того как онупал на черной лестнице их домика в Чикаго. Луис видел все по отдельности, ноникак не мог собрать все в единое целое. Луис снова видел Гаджа, бегущегонавстречу грузовику «Оринго», но Гадж отвернулся. Луис пытался вспомнить лицоГаджа таким, как видел его в колыбели в тот день, когда они пускали летучегозмея, но видел только темноту.

«Гадж, где ты? Луис, неужели ты думаешь, что сослужишьсвоему сыну хорошую службу? Может, он счастлив там, где он сейчас… Может, всеэто не стоит того, чтобы затеваться? Может, он среди ангелов, а может, просто„уснул“… И если он спит, готов ли ты разбудить его?.. Ах, Гадж? Где ты? Я хочу,чтобы ты был дома, с нами».

Но может ли он, Луис, на самом деле контролировать своидействия? Или им руководит та злая сила, о которой говорил Джад? Почему он неможет вспомнить лицо Гаджа и почему он не обратил внимания на всепредупреждения?.. На предупреждения Джада, Паскова и своего собственногосердца?

Луис вспомнил надгробья Хладбища Домашних Любимцев.., этинеправильные круги, таинственно расходящиеся, и его снова обдало холодом.Почему же он оказался здесь и остановился, пытаясь вспомнить лицо Гаджа?

Ведь скоро он снова увидит его…

* * *

Надгробие было на месте. На нем было написано просто:

«Гадж Уильям Крид», а дальше шли две даты. Кто-то был тутсегодня и принес (или принесла) дань уважения погибшему мальчику (точнее егородителям). У надгробия лежали свежие цветы. Кто это мог сделать? Скорее всегоМисси Дандридж.

Сердце Луиса тяжело, медленно билось в груди. «Что жедальше? Нет, нельзя останавливаться, надо копать! Пора начинать. Впереди долгаяночь, но потом-то наступит день».

Последний раз Луис задумался и потом окончательно решился:он решил идти до конца. Он почти незаметно кивнул головой сам себе и выудилкарманный нож, натянул ленту скоча, стягивающую баул, и перерезал ее. Развернувсверток, словно спальный мешок, милый такой мешочек для Гаджа, он разложилперед собой лопату, кирку, заступ и фонарик, как раскладывал хирургическиеинструменты в своей маленькой операционной.

Фонарик был с диафрагмой-заглушкой, изготовленной по рецептупродавца в скобяной лавке. Войлок был прочно укреплен поверх стеклянного экранаузкой лентой скоча. Свет вырывался через маленькую дырочку, прорезаннуюскальпелем в центре войлочной пластины. Кирка с короткой ручкой. Она сейчаспока не нужна, но Луис захватил ее на всякий случай. Ему нужно было толькоприподнять плиты, а не дробить камни, выкапывая могилу. Это на потом… Еще всвертке были заступ и лопата, длинная веревка и рабочие перчатки. Перчатки Луисвзял, чтоб не натереть мозоли, копая землю.

Земля оказалась мягкой и работа шла легко. Форма могилы былачетко определена, а размокшая земля, которой присыпали плиты, оказалась, какгрязь. Мысленно Луис сравнивал эту грязь и каменистую, не получившуюблагословения землю, в которую, если все получится удачно, он поздно ночьюпохоронит своего сына. Вот там-то ему понадобится кирка. Луис попыталсяподумать еще о чем-нибудь.

Он кидал грязь налево от могилы, работая в определенном,нарастающем ритме, в то время как яма становилась все глубже и глубже. ПотомЛуис спустился в могилу, вдыхая сырой аромат свежей грязи – запах, напоминающийему запахи лета, проведенного у дяди Карла.

«Землекоп», – подумал он и остановился, чтобы стереть пот солба. Дядя Карл говорил, что у каждого могильщика в Америке есть свое прозвище.Друзья называли дядю Карла «землекопом».

Луис снова начал копать.

Остановился Луис только один раз, для того чтобы поглядетьна часы. Двенадцать двадцать. Он почувствовал, что время уходит сквозь пальцы,да к тому же эти пальцы смазаны жиром.

Через сорок минут лопата натолкнулась на что-то, и Луис докрови прикусил верхнюю губу. Взяв фонарь, Луис посветил вниз. Земля. А по земледиагональным разрезом шла серо-серебряная линия. Это была плита. Луис ужевыгреб большую часть грязи. Но ведь он наделал так много шума. Казалось, навсем свете нет громче шума, чем шорох лопаты, счищающей грязь с бетонной плитымогилы в темную ночь.