– Когда они позвонили, уже сел 104. Если бы я задержал этотсамолет, 727 пришлось бы ехать через толпу пассажиров, выходящих со взлетногополя через «30 выход». Пилот потом стер бы меня в порошок. Надо чтить интересысотни других пассажиров. Извините. Вы опоздали на четыре минуты:., Речел пошланазад, не слушая извинения. Она пошла назад к кассам «Дельты», когда на неенакатила волна слабости. Споткнувшись, она присела, ожидая, пока тьма в глазахрассеется. Потом она надела туфли и вытащила последнюю сигарету из пустой,разлохмаченной пачки «Ларка». «Ноги так болят, что, наверное, я даже трахатьсясейчас не смогла бы», – нерешительно подумала она.

Потом Речел направилась назад в кассы.

– Не успели? – с сочувствием спросила женщина из службыбезопасности аэропорта.

– Не успела – да, ладно, – ответила Речел.

– Куда вы направлялись?

– Портленд. Потом Бангор.

– А почему вы не возьмете машину? Если вы в самом делехотите попасть туда, то почему бы и нет? Обычно я советую отправиться в отельрядом с аэропортом, но если я вижу даму.. Я редко вижу тут кого-то, кому всамом деле надо улететь. Вы – одна из таких пассажирок.

– Да, – согласилась Речел. – Да, наверное, теперь мне надовзять машину. Ведь тут много агентств, которые дают машины напрокат?

Женщина кивнула.

– Сейчас машин тут полным-полно. А когда туман, все машиныперегоняют в Логан. По крайней мере, так делают обычно.

Речел почти не слышала слов женщины. Она занималасьподсчетами.

В Портленде она оставаться не могла, не могла она ждатьследующий самолет на Бангор, даже если в нем будут свободные места. А еслипоехать на машине прямо сейчас? Сколько тут километров? Не так уж далеко попрямой. Двести пятьдесят. Точно. Джад как-то говорил об этом. Было началопервого, когда она смогла идти дальше, а может, даже почти половина первого.Уже проходя через турникеты, Речел решила, что у нее есть все шансы добратьсядо дома, не снижая скорости. Быстро пробежав пальцами, она поправила своюприческу, потом мысленно разделила двести пятьдесят на шестьдесят пять. Чутьменьше четырех часов. Ладно.., скажем, четыре. Сейчас ей нужно зайти в буфет. Ихотя спать совсем не хотелось, Речел знала, пока она приедет в Ладлоу, ейпонадобится много черного кофе. Тогда она вернется в Ладлоу с первыми лучамизари.

Обдумав все это, она стала подниматься по лестнице на второйэтаж здания аэропорта. Конторы, где можно было взять напрокат машины,располагались этажом выше.

– Удачи, милая, – сказала ей вслед женщина из службыбезопасности.

– Спасибо, – ответила Речел и почувствовала, что ей и всамом деле понадобится много удачи.

От запаха, идущего из могилы, Луиса стало тошнить. Только онрешил, что сумел взять себя в руки, как весь обильный, безвкусный обед вышелнаружу. Луис стоял в дальнем от надгробия углу могилы, и ему пришлосьотвернуться, чтобы не наблевать на бренные останки своего сына. Наконец тошнотапрошла. Желудок окончательно опустел. Сжав зубы, Луис направил вниз лучфонарика.

Сильный страх, который постепенно перерос в ужас, распростернад ним свои крыла.

Такой ужас обычно приходит, когда во сне видишь самые ужасныекошмары, те, что невозможно вспомнить, когда проснешься.

У Гаджа, лежащего в гробу, не было головы!

Руки Луиса задрожали так сильно, что он чуть не выронилфонарик. Ему показалось, что он увидел перед собой полицейского, сжимающего вруках служебный револьвер и уже прицелившегося. Луч фонарика бегал туда-сюда…Немного успокоившись, Луис снова осветил внутренности гроба.

«Это невозможно, – говорил он сам себе. – Голова должна бытьна месте. Просто ты что-то не так осмотрел».

Он медленно провел лучом по телу Гаджа – по всем его тремфутам; от новых туфель, вверх по штанам, маленькому пиджаку (ах, боже, ведьГаджу еще и двух лет нет, а он уже носит костюм), открытому воротничку и…

Тяжелый вздох вырвался из горла Луиса. Вся злость, чтонакопилась в нем с момента гибели Гаджа, разом вернулась к нему. Страх передсверхъестественным, паронормальным… Постепенно в нем нарастала уверенность, чтоон и впрямь переселился в страну безумия.

Луис полез в задний карман за платком и достал его. Держафонарик в руке, он снова направил его на могилу, едва не потеряв равновесия.Если бы сейчас могильная плита упала бы, она бы раздробила Луису шею. Осторожночистым носовым платком Луис стер грязь с лица Гаджа – черную жидкую грязь.Именно из-за нее Луису в первое мгновение показалось, что у Гаджа нет головы.

Грязь была жидкой и больше напоминала пену. Луис ожидал, чтоможет увидеть тут нечто подобное, но действительность превзошла все егоожидания. Ведь шли дожди, а могильные плиты, да и гроб, не были герметичными.Посветив с разных сторон, Луис заметил, что гроб лежит в глубокой луже. Его сынлежал в луже грязи! Владелец похоронного бюро не открывал гроб после тогопечального инцидента.., владельцы похоронного бюро всегда поступают так. На видего сын напоминал плохо сделанную куклу. Голова Гаджа странно вытянулась –череп малыша был раздавлен. Глаза малыша глубоко запали в глазницы. Что-тобелое торчало у него изо рта – словно язык альбиноса. Сперва Луис решил, чтовладелец похоронного бюро переборщил жидкости для бальзамирования. Какое-тогустое вещество. Глядя на ребенка, невозможно было сказать, сколько ему нужновлить жидкости…

А потом Луис понял – это вата. Потянувшись, он вытащилкусочек ваты изо рта мертвого малыша. Губы Гаджа казались темными. Когдакусочек ваты выскользнул изо рта, губы мертвеца захлопнулись с громкимчмоканьем. Луис бросил кусок ваты в могилу, и тот поплыл по черной луже,сверкая в свете фонарика отвратительной белизной. Теперь одна из щек Гаджастала напоминать ввалившуюся щеку старика.

– Гадж, – прошептал он, – пора выбираться отсюда. Лады?

Про себя Луис молился, чтобы никто не появился и не помешалему. Смотритель кладбища делает свой обход в 12.30, кажется, так. Но Луисаникто не остановит. Если бы луч фонарика смотрителя кладбища коснулся бы Луиса,когда тот, стоя в могиле, выполнял свою неблагодарную работу, Луис бы ни минутыне думая, нырнул бы в сторону и, взмахнув лопатой, обрушил бы ее на черепслучайному свидетелю. В могиле Гаджа появился бы новый жилец.

Луис подхватил Гаджа под руки. Тело малыша сталорасползаться в разные стороны, и неожиданно Луис почувствовал благоговение.Когда он укладывал Гаджа в гроб, тело малыша было расчленено, и владелецпохоронной конторы сшил через край отдельные куски. Значит, вынимать Гаджанужно осторожно. Луис застыл в развороченной могиле, чуть не завопив от ужасапри этой мысли. А ведь если он закричит, его сразу обнаружат.