Пройдя через другие пространства, посвященные настоящим человеческим органам, сначала здоровым, потом больным, – легкие, почерневшие от табака, внутренности, пожранные раком, печень, разложившаяся от цирроза, – Габриэль добрался до лестницы, у подножия которой висела табличка: «Анатомическая выставка настоящих человеческих тел». Каждый шаг, каждая ступень, на которую он поднимался, были голгофой. Габриэль чувствовал смерть вокруг себя, она витала в воздухе едким отравляющим запахом. Пусть последние двенадцать лет исчезли из его памяти, в этот момент он был раздавлен грузом каждого прошедшего дня, всех бессонных часов, когда он беспрестанно искал Жюли.

Его адские поиски подошли к концу. Возможно, его дочь была наверху, в обличье искусственной жизни или еще живой смерти, в чем-то вроде неопределимого, чудовищного, извращенного промежутка. И он поднимался, чтобы встретить ее взгляд. Прикоснуться к ней. Какую отвратительную судьбу уготовил ей Калинин? В какой форме решил ее представить?

На втором этаже хранитель маялся перед входом в зал с рацией в руке, подгоняя самых недисциплинированных посетителей выставки, чтобы они быстрее шли к выходу. Габриэль мгновенно свернул к туалетам. Выключил свет, на ощупь забрался в одну из кабинок, опустил крышку унитаза, сел и стал ждать. Минут через десять он услышал тяжелые шаги, медленный скрип входной двери. Мужчина даже не дал себе труда все осмотреть и просто ушел.

Габриэль просидел неподвижно еще около получаса, опершись локтями о колени и скрестив ладони под подбородком, пока не воцарилась полная тишина. Когда он вышел, весь этаж был погружен в абсолютную темноту, только зеленые дежурные лампочки подсвечивали аварийные выходы. Но внизу лестницы он различил голубоватый свет и звук мужских голосов. Возможно, последние служащие у приемной стойки заканчивали подсчет сегодняшнего сбора в кассе или готовились к завтрашним экскурсиям. Габриэль постарался ступать легче перышка и направился к помещению в глубине. Только там он включил мобильник вместо фонарика.

Освежеванные встретили его.

81

Поль с силой сжимал Коринну в объятиях. Она горько плакала, уткнувшись в его плечо и невидящими глазами уставившись в очаг камина, где умирали угли. Каталог выставки «Морг», открытый на странице с мертвым глазом Жюли, лежал на столе в гостиной.

– Почему? Почему они это сделали?

Слова мучительно вылетали из глубины ее горла. Она мгновенно узнала глаз своей дочери, прежде даже, чем Поль успел открыть рот. Он пересказал ей последние официальные выводы их расследования. Современный художник, некий Андреас Абержель, годами фотографировал крупным планом трупы, готовя свою выставку. Среди прочих была Жюли и другая, исчезнувшая из Орлеана девушка, Матильда Лурмель. Кто их убил? Затерялись ли среди снимков и иные жертвы похищений, чьи личности тоже тайно присутствовали в книгах Траскмана? Он не знал этого, но Абержель и Траскман были гнусными соучастниками преступления, все обстоятельства которого еще предстояло выяснить. Что до мертвой девушки на берегу, теперь стало известно, что ее звали Рада Бойков и она в свое время была замешана в похищении Жюли. Продолжается розыск ее убийцы, но следов пока не обнаружили.

– На данный момент мы не располагаем никакими конкретными доказательствами связи между Абержелем и Траскманом, – продолжил он. – Что их объединяло? Как они познакомились и пришли к совершению таких чудовищных действий? Мы не знаем. Но эти субъекты были не такими, как ты и я. Внутри их жил дьявол.

Поль лгал. И будет вынужден лгать всем до конца своих дней. Коринна отстранилась от него. Села на диван, чуть наклонилась вперед и, слегка раскачиваясь, стала глядеть на угли.

– Я хочу, чтобы тело моего ребенка нашли.

За ее спиной Поль потирал веки. Значит, это никогда не кончится. Он подошел, открыл стеклянную дверцу, добавил еще одно полено и подтолкнул его кочергой. Огонь в камине стал медленно разгораться.

– Сейчас начинается новое очень сложное расследование. Нам придется сотрудничать с полицией Орлеана, которая работала над исчезновением Матильды Лурмель. Потом с парижскими копами по самоубийству Абержеля. А еще обыск в доме писателя. Короче, куча усилий по делу, которое расползается, как спрут.

Он присел рядом с женой и, замолчав, тоже стал смотреть на огонь. Завтра он присоединится к Мартини в Париже для координации последующих действий с начальником комиссариата того округа. Самоубийство было бесспорным, тому свидетельство – видео и фото, но, разумеется, будет сделана попытка объяснить поступок фотографа. Придется изворачиваться, чтобы они не начали рыть глубже, чем следовало.

Потом через несколько дней он вернется повидать Габриэля и убедит его прекратить свои поиски. Вопрос выживания. Они избавятся от дневника Жюли, переформатируют карту памяти его телефона, чтобы не осталось никаких следов русского и трупов со склада. Любой ценой нужно сделать так, чтобы Габриэль держался как можно дальше от этих ужасов, чтобы он занялся своим здоровьем и вернулся к обычной жизни, иначе они оба окажутся за решеткой.

Поль поцеловал Коринну в лоб, натянул ей на плечи плед, когда она прилегла на диван под действием таблеток. Прибавил звук в телевизоре и спустился в подвал. Заперся. Распаковал обернутую в простыню картину Паскаля Круазиля, положил ее на бетон, полил бензином и поджег. Портрет молодого незнакомца съежился, покоробился под пузырьками раскаленной краски и начал распадаться, пока не превратился в ничто.

Поль спросил себя, каким монстром стал он сам, отняв у родителей последний шанс узнать про судьбу их ребенка. Они, возможно, до сих пор ждут у телефона или вздрагивают от каждого звонка в дверь. Но этот аспект расследования надо уничтожить… Тайное общество Ксифопага должно навсегда сгинуть во мраке карпатского леса. И если «ДК» останется безнаказанным, ничего не поделаешь. В любом случае ничто уже не вернет Жюли.

Он подмел пепел, собрал его в ведро и рассыпал в саду. Пепел закружился облачком черных бабочек. Небо по-прежнему тяжко нависало над городом. Поль посмотрел в долину. Огни Сагаса внизу мерцали как робкие китайские фонарики, некоторые из них терялись на горных склонах, далеко-далеко за темным кубом тюрьмы. Люди жили и умирали здесь, не счастливые и не несчастные. Поль хотел быть как они. Эта жизнь с женой и дочерью его вполне устраивала. Однако он знал, что ему придется бороться, чтобы уберечь эту жизнь, какой бы простой она ни казалась.

Он ополоснул ведро, закрыл дверь гаража и, прихрамывая, вернулся в гостиную. Коринна уже спала. Он выключил телевизор и пристроился у жены за спиной, обняв ее обеими руками. Когда он почувствовал, как тихо бьется ее сердце, а в его собственной груди разливается теплая волна, он понял, что не все еще умерло и среди всех этих зверств еще осталось место надежде на любовь.

82

Габриэль готовил себя к тому, что попадет в преисподнюю, окажется среди жертв самого изощренного насилия, превосходящего все, что может вообразить человеческий разум.

Перед ним в полости рассеянного света всплывал застывший лес освежеванных. Первый пластинат возник, протягивая к нему ладонь. «Рукопожатие». Скелет, прикрытый кожей до ребер, с высушенными сухожилиями, прикрепленными к костям, пожирал его глазами, приподнявшиеся пергаментные губы обнажали голые корни зубов. Когда Габриэль обошел его, ему показалось, что скульптура двинулась за ним и сейчас схватит и сломает ему хребет.