Отныне война возобновлялась при каждом «прибытии» морских караванов. В августе 1259 г. генуэзский флот под командованием Бенедетто Захарии готовился напасть на Акру, когда венецианцы застигли его врасплох под Тиром и разбили. В то же время пизанцы и венецианцы, чтобы закрепить свой триумф, добились от «правительства» Акры разрешения укрепить свой квартал — этот план они осуществили при помощи камней из домов генуэзцев. Итальянцы не только «утыкали» свои улицы башнями, построенными по образу и подобию башни своей коммуны, но и обнесли их крепостной стеной, охватив ею и прочие строения, которые их владельцам пришлось уступить: церковь Св. Димитрия оказалась в пределах стены, которую венецианцы возвели вдоль площади генуэзцев и улицы провансальцев; епископу Акрскому оставалось только оставить ее, в обмен на ежегодный ценз, торжествующим победителям.

Эти меры предосторожности не были бесполезными, ибо генуэзцы мечтали о реванше. Когда 25 июля 1268 г. Михаил Палеолог отбил Константинополь у латинского императора, Генуе улыбнулась удача. Ибо венецианцы потеряли все свои привилегии в новой Византии: Михаил осыпал генуэзцев всеми возможными милостями. На Святой Земле генуэзцев также обвиняли в союзе с врагами христиан: некий арабский историк заявил, что генуэзская партия в 1263 г. якобы призвала мамлюков напасть на Акру, но его сведения ничем не подтверждаются. В том же самом году состоялась новая экспедиция: Симон Грилль во главе двадцати одной галеры направлялся к Тиру, когда встретил венецианский караван, который он пленил и увел в Геную. Это изменение маршрута привело к неожиданному результату: венецианцы направили вдвое мощную эскадру преследовать Грилля. Она прибыла в Сирию, так и не нагнав своего противника, и вместо того, чтобы защищать Акру, перешла в атаку; на рассвете 7 сентября венецианские корабли появились перед Тиром, и два из них, на которых соорудили своего рода плавучие башни, подошли к крепостной стене в участке между башнями Цепи и Св. Екатерины. Град стрел, выпущенных арбалетчиками, которые разместились на вершине импровизированной башни, не давал осажденным возможности удерживать укрепление, и венецианцы уже собирались идти на штурм, когда подоспел генуэзский консул Милиан де Марин. Несмотря на рану, полученную от вражеского арбалетчика, он в спешке приказал строить из корабельных мачт «каланчу», которая нависла над башней нападавших, которым, в свою очередь, пришлось несладко. Тем самым Милиан дал Филиппу де Монфору время вооружить «виланов своей земли» и призвать своих сторонников из Акры. Две тысячи анконцев прибыли, и венецианский флот из шестидесяти двух кораблей был вынужден отступить. Он еще пятнадцать дней прождал в Акре, так и не повстречав эскадру Грилля.

Единственным результатом этой молниеносной атаки было то, что связи между Филиппом де Монфором и генуэзцами еще более окрепли. По договору, заключенному между ними в 1264 г., Генуя получала право свободной торговли в Тире, треть доходов с таможни, разрешение использовать воду из акведука для своих мельниц, где мололи сахарный тростник. Сами генуэзцы обязались использовать на «генуэзской улице» меры, установленные владельцем Тира (canthare, или центнер, buze a vin, мюид для зерна), и защищать против всех сеньора и его город. Самые разнообразные послабления дополнили этот договор.

16 августа 1267 г. настал черед двадцати пяти генуэзских галер под командованием Лукето Гримальди напасть на Акру, захватив башню де Мюш, которая господствовала над портом, спалив две пизанские галеры и блокировав рейд Акры. 28 августа эскадра из 28 венецианских кораблей прорвала блокаду и вынудила Гримальди бежать к Тиру, отбив у него пять галер. Через день победившая эскадра провела демонстрацию силы перед Тиром, хотя Гримальди так и не дал втянуть себя в неравную схватку.

После того как отгремели свыше десяти сражений, прежде всего гибельных для Святой Земли, которая тогда вела изнурительную войну против мамлюков, еще одна попытка к примирению была сделана Карлом Анжуйским, предложившим Генуе и Венеции договориться; но его начинание было напрасно. И лишь спустя три года (1270 г.) два города согласились заключить мир по настоянию Людовика Святого. Но хотя генуэзцы вновь обосновались в развалинах на своей улице в Акре, им удалось вернуть себе только часть бывшего квартала. Пиза так и не сложила оружия, несмотря на невзгоды, которые она познала из-за возобновления гибеллинской войны в Италии: лишь после разгрома пизанского флота под Мелорией, в 1284 г., гордый тосканский город был вынужден сдаться. Генуэзцы Акры тогда взяли реванш за унижение, которому они подверглись в 1282 г., когда поражение сеньора Джебайла, их традиционного союзника, праздновалось в пизанском квартале (в тот момент пизанцы поддерживали князя Антиохии Боэмунда VII против его мятежного вассала). Томмазо Спинола, который в 1282 г. поклялся отомстить за эту жестокую насмешку, напал на пизанские корабли в Акрском порту (24 мая 1287 г.). Венецианцы взялись за оружие, чтобы помочь пизанцам, своим союзникам, но были разбиты. Генуэзцы чуть было не начали высаживать десант, рискуя спровоцировать новую войну Св. Саввы — и все это за четыре года до падения Акры! Наконец, договор, на который Пизе пришлось согласиться, положил конец этим распрям: пизанцы уступали генуэзцам часть прежнего генуэзского квартала, завоеванного ими в 1258 г., и, в свою очередь, разрушали свою башню, что их противники были вынуждены сделать тридцатью годами ранее.

Занудное повествование об этих распрях свидетельствует о неспособности «сеньории Акры» или даже самого короля, когда Иерусалимский трон переставал пустовать, заставить итальянские республики подчиняться своей власти. Пизанцы, генуэзцы и венецианцы, жившие в Святой Земле, могли не только по своему собственному усмотрению вести меж собой войны, но и вовлекли все Акрское королевство в гражданскую войну, что имело далеко идущие последствия. Собратства боролись друг с другом, тамплиеры и госпитальеры вновь вспомнили о своих старых спорах, генуэзская партия подняла стяг гибеллинов, чтобы не покоряться государю, которого подозревали в симпатиях к противной им партии. Но куда более пагубным было разделение Святой Земли. Филипп де Монфор и его сын и наследник Жан (ставший в 1269 г. сеньором Тира), будучи покровителями генуэзцев, проводили прогенуэзскую политику, сблизившись с сеньором Джебайла и став противниками князей Антиохии и Триполи, решительно враждебных великому Лигурийскому городу. Напротив, Акра стала венецианским протекторатом: это ясно продемонстрировали события 1273 г., когда Жан де Монфор хотел вернуться в Тир, проехав по пути через Акру. Венецианский бальи Пьеро Зено отказался терпеть его присутствие в городе, и, чтобы избежать скандала (в теории единство королевства по-прежнему сохранялось), акрские бароны убедили Жана совершить паломничество в Назарет, откуда он вернулся в Тир в обход Акры! Даже когда Жан де Монфор решил вернуть венецианцам их привилегии, некогда отнятые у них его отцом, Тир оставался генуэзской базой, где, например, в 1287 г. стала на якорь эскадра Спинолы.

Другим последствием засилья итальянцев во франкских колониях в Сирии было то, что граждане «коммун» постоянно призывали к мусульманам, ища в них средство борьбы против своих соперников: возможно, что в 1263 г. именно генуэзцы побудили султана Бейбарса напасть на Акру; в 1288 г., когда генуэзцы обоснуются в Триполи, двое купцов из Александрии, пизанцы или венецианцы, будут просить султана Калауна уничтожить эту генуэзскую базу, откуда те легко могли перерезать торговые маршруты Египта. Отныне речь шла уже не о том, чтобы защитить франкскую Сирию от Ислама, а о том, чтобы помешать сопернику, опиравшемуся на свои фактории, ставшие настоящими колониями, установить свою гегемонию над восточным Средиземноморьем. Венеция стремилась выжать генуэзцев из сирийских портов, те же старались сделать то же самое с венецианцами, а в результате, спустя тридцать лет после войны Св. Саввы, все сирийское побережье досталось мамлюкам. Что же касается франков, (Которые истребляли друг друга ради победы торговой республики, покровительствовавшей их собратству или партии, то от них ничего не осталось на берегах Сирии, где с 1099 г. они так упорно держались.