Ночью, под покровом темноты и в проливной дождь без шума вступили они в лагерь Марка Ливия. Последний и его офицеры настаивали на том, чтобы легион Нерона отдохнул перед боем, но Нерон, настроенный очень решительно, не без оснований уверял, что промедление смерти подобно и атаковать надо тотчас. Если дать бой немедленно, то можно не только разгромить Гасдрубала, но и успеть вернуться назад, где от Ганнибала можно было ожидать чего угодно! Как затравившие медведя гончие псы, готовились римские консулы напасть на карфагенского полководца. Нерон вел себя очень осторожно: разбивать отдельного лагеря не стал, а своих людей разместил в палатках Салинатора – «салинаторцам» пришлось здорово потесниться, чтобы вместить «неронцев».

И все же провести пунийского полководца римлянам не удалось. От его сторожевых постов не укрылось ни необыкновенное оживление во вражеском лагере, ни вид загнанных лошадей, ни то, что теперь боевые сигналы в римском лагере подавались не один раз, как прежде, а дважды: один раз – для воинов Ливия и другой – для легионеров… Нерона! Гасдрубалу стало ясно: ему противостоят силы двух римских армий, а значит – соотношение сил не в его пользу. Не зная всего в точности, он мог решить, что его брат убит, а войско его разгромлено, и решил действовать на свой страх и риск.

Ночью Гасдрубал приказал бесшумно покинуть лагерь и попытаться выйти на Фламиниеву дорогу, ведущую на юг.

…Впрочем, по другой версии развития событий, после появления в лагере Салинатора легионеров Нерона все обстояло несколько иначе. Когда объединенные войска римлян, стремясь как можно скорее навязать пунам бой, вышли в поле и построились в боевые порядки, то наметанный глаз Гасдрубала, тоже выведшего своих наемников навстречу, сразу заприметил что-то неладное в стане врага. Изношенное, запыленное снаряжение у некоторых легионеров, истощенные, как после изнурительного марша, лошади у части всадников и, наконец, заметно возросшая общая численность римских легионов. Заподозрив, что к салинаторцам подошло подкрепление, Гасдрубал предпочел отказаться от сражения и укрыться в лагере, а для проверки своих догадок выслал лазутчиков. Захватить кого-либо из вражеского стана им не удалось, но они подтвердили, что теперь во вражеском лагере сигналы подаются по-иному: они дублируются, т. е. неприятельских армий стало две! Пунийский полководец предположил, что если против него сосредоточились сразу две римские армии, то, скорее всего, его брат разгромлен и в одиночку продолжать войну в Италии бессмысленно. Надо срочно отступать назад – на север…

Однако он оказался в очень трудном положении: в ночной спешке и суматохе италийские проводники сочли за благо сбежать, а пунийцы не знали ни дорог, ни бродов. Бесцельно проблуждав в потемках по полям, Гасдрубал решил идти по извилистому берегу реки Метавр. В безуспешных поисках брода он провел целый день, и римляне, которым гораздо лучше были известны все дороги, без труда его настигли и перекрыли выход на Фламиниеву дорогу. Более того, конница Нерона и велиты претора Луция Порция Лициния наседали так рьяно, что пунам пришлось остановиться. Избежать сражения и отойти назад на север в долину реки По тоже было невозможно.

Пришлось принять бой в невыгодных для карфагенян условиях, стоя спиной к реке.

Сражение на Метавре (в провинции Умбрия) стало судьбоносным в ходе изнурительной «Ганнибаловой войны».

Гасдрубал развернул в боевой порядок своих утомленных длительным и бесцельным переходом солдат, построив их по национальному признаку. Против правого фланга римлян, которым командовал Нерон, Гасдрубал выстроил галлов, чья преданность оставляла желать лучшего. Прямой атаке со стороны противника здесь мешали глубокий овраг и большой холм. Прикрытой сбоку рекой Метавр, левофланговой пехоте римлян под началом Ливия Салинатора, который в соответствии с заведенной среди консулов очередностью считался в тот день главнокомандующим, Гасдрубал противопоставил свои самые обученные иберо-африканские части и всех оставшихся к тому времени в живых слонов – 10–11 «боевых единиц», которыми решил командовать лично. В центре против претора Лициния он поставил свои самые малонадежные части – отряды лигуров. Позиция карфагенян была не только неудобна (овраг и возвышавшийся перед галлами высокий холм мешали им вступить в бой!), но и чрезмерно растянута.

И все же Гасдрубал рассчитывал успеть разбить левый римский фланг до того, как вражеский правый сможет подняться на холм.

Сражение началось на левом фланге римлян. Гасдрубал послал в атаку слонов. Поначалу пунийской «бронетехнике» сопутствовал некоторый успех, но «огненный вал» (либо просто «дождь») дротиков и стрел римских велитов все же возымел свои роковые последствие. Обезумевшие от ран «четвероногие танки» карфагенян начали топтать не только чужих, но и своих. Пришлось погонщикам слонов приканчивать их, пока они не передавили всю карфагенскую пехоту, вгоняя им в затылок свинцовым молотком железное долото. В ожесточенном бою ни одна из сторон не могла добиться перевеса.

Тогда Нерон, действовать которому в полную силу мешал овраг и он не смог одолеть высокий холм, снова, уже не в первый раз в этой кампании, пошел на большой риск, решившись совершить под прикрытием большого холма глубокий обходной маневр. Оставив лишь немногочисленную кавалерию сдерживать врага, он с 6 тысячами своих отборных легионеров обошел всю римскую армию с тыла и половину из них бросил во фронтальную атаку врага, а вторую – во фланговую атаку вдоль Метавра с заходом в тыл правого крыла Гасдрубала.

Последний, занятый боем, проглядел сколь рискованный, столь и внезапный маневр врага и не успел вовремя опрокинуть его в воды Метавра.

Как только части солдат Нерона удалось напасть на противника со спины, чаша весов качнулась в пользу римлян. Отчаянно смелый обходной маневр Нерона с фланговым прорывом во вражеский тыл решил исход битвы. Иберы, ливийцы и лигуры оказались практически окружены, большинство галлов разбежалось. Гасдрубал попытался было организовать сопротивление, но, видя, что разгром неотвратим, он, пришпорив коня, ворвался в ряды одного из римских манипулов и погиб смертью храбрых.

Если верить римским источникам, армия пунов перестала существовать, только в плен попали 5400 человек. Лишились пуны и всех своих слонов: какая-то часть была убита, другая специально умерщвлена своими погонщиками во время боя, а та, что смогла вырваться с поля боя, попала потом в плен к легионерам. Впрочем, не исключено, что такие потери легко объясняются желаниями проримски настроенных античных историков уровнять потери пунов при Метавре с потерями… Рима при Каннах и тем самым как бы уравновесить значение этих двух битв в ходе «Ганнибаловой войны».

Принято считать, что римские солдаты тоже тяжело пострадали, потеряв убитыми 2 тысячи бойцов, но все же оставались боеспособны. В карфагенском лагере они освободили около 4 с половиной тысяч своих соплеменников, ранее попавших в плен к Гасдрубалу. Офицеры Марка Ливия предлагали своему командиру преследовать разбитых пунов до конца, но якобы консул философски изрек: «Пусть останется хоть кто-нибудь, чтобы известить Ганнибала о нашей победе!»

В ту же ночь, сполна поквитавшись с Гасдрубалом за давний коварный обман в иберийском ущелье Черные Камни, Нерон, опасаясь за судьбу Фульвия Флакка, быстро повел свой потрепанный спецотряд обратно на юг на помощь воинам Флакка, «сторожившим» Ганнибала. В обозе везли особо секретный груз для пунийского полководца – своего рода ценный «подарок». До поры до времени никто не знал, что это такое. Нерон шел назад с невероятной скоростью. Через шесть дней этого поразительного марш-броска туда и обратно, проделав в общей сложности около 800 километров, его отборные легионеры, прозванные Спасителями Отечества, снова вернулись в свой лагерь неподалеку от бивака Ганнибала.