на пол. Жрец кинулся к ней, опустился рядом и обнял.

— Зачем ты его злишь, детка? Лишних плетей только добилась. Вставай. Сейчас я тебе завтрак принесу.

Когда жрец помог Наде вернуться в комнату, там уже никого не было. Парни ушли в мастерские. А на закате её принесли всю в крови. Очнулась от прикосновений к коже — жрец смазывал раны. Парни молча толпились в другом конце комнаты. Стояла полная тишина.

— У тебя должно быть меньше боли, чем раньше. Я плети на жертвеннике обработал, — прошептал жрец. — Они частично снимают боль и уменьшают кровотечение.

— Тебя казнят.

— Не узнают. Тут только один жрец. Я.

— Почему ты мне помогаешь? Разве ты не должен меня ненавидеть? — чуть слышно спросила Надя.

Жрец вздохнул.

— Ты не иномирянка и не нарушитель дисциплины. Ни разу на меня не подняла голоса. Даже когда тебя бил. И благодарила за то, за что не обязана благодарить. Наверное, бить вошло в привычку, поэтому и тебе перепало. Чтобы не попасть сюда или выйти отсюда, адептам надо всего лишь подчиниться законам. Подчиниться дисциплине. Уметь удерживать эмоции под маской. А они гонор показывают, собрать волю в кулак не могут. Вот и злюсь на них. Хлещу плетью, чтобы дурь из головы выбить.

— Помогает? — прошептала Надя.

— Не знаю, что именно помогает. Плети или желание жить. Но выходит отсюда большинство. Они в спецкорпусе думают, что с ними шутки шутят. А тут хлебают по полной.

— Я думала, здесь всех казнят, только выкупленных отпускают.

— Из взрослого ликвидационного лагеря казнят всех. В него только преступники попадают. А отсюда казнят неподдающихся исправлению или допустивших серьёзные проступки. В основном лишают жизни тех, кто родился без магических способностей. В нашем мире не хватает магии для содержания бесполезных магов… Семьям приходится высокую плату за таких детей платить. А вдобавок ещё надо родить ребёнка и отдать в жрецы или жрицы для работы с источниками. Очень многие семьи от таких детей отказываются.

— Жалко их.

— У нас не принято их жалеть. Это международный закон. Я знаю, что меня тут зверем называют, — жрец подмигнул Наде, — свист из коридора слышала?

— Слышала.

— Парни думают, что это они друг друга из других комнат предупреждают обо мне…

— А это ты предупреждаешь?

— Ну… ты меня в хорошие не записывай. Бил их и буду бить, пока дурь из головы не выбью. Всё, раны обработал.

Жрец оставил её лежать на животе и накрыл простыней. Сказал, что принесёт эликсир и ушёл.

Оглядываясь на дверь, к Наде подбежал Сорис и присел на корточки.

— Принесли ответ из Академии.

— Открой так, чтобы я видела, — её сил хватило только на шёпот.

Сорис раскрыл записку словами к ней.

«Не спрашиваю, как ты туда попала. У казанное лицо ищем. Держись».

— Спасибо, Сорис. Уничтожь записку. Иди к парням, жрец сейчас вернётся, — прошептала Надя.

До следующего заката она лежала, почти не двигаясь. Раны жгли, но боли действительно было значительно меньше. Жрец уже не обращал внимание на дисциплину парней, велел им по очереди дежурить у постели Нади. Они, как могли, подбадривали её и рассказывали истории их жизни…

А Надя, почти не прислушиваясь, сквозь боль пыталась вспомнить что-то важное, ускользающее от неё. Пыталась визуально вспомнить Драконью книгу. Хранитель полностью её одобрил, значит… ну что же это значит? Надя застонала. Она вновь и вновь перебирала в памяти прочитанное. Раз за разом, как в бреду. А может и действительно в бреду. Периодически сознание уплывало, а очнувшись, она опять видела перед глазами опостылевшую книгу, как будто кто-то целенаправленно заставлял тормошить застывшую память…

А после заката пришёл Тин.

Наде только что обработали свежие раны. Она лежала с закрытыми глазами. Тин уткнулся в подушку рядом с её головой и не смог подавить стон.

— Тин, тебя тоже сюда заключили? — открыв глаза и увидев парня, встревожилась Надя.

Тин резко поднял голову.

— Нет, есть подземное сообщение с Академией, записки по нему носят. Мы научились открывать двери. Вчера мне сообщили, что тебе назначили по десять плетей ежедневно.

Тин подскочил.

— Надия, я же немного умею лечить. Всем отвернуться!

Парни исполнили приказ. Он резко сдёрнул простыню. Тин действительно лечил, и Надя почти безболезненно смогла перевернуться. Нисколько не стесняясь, подставила ему грудь и живот. Он пролечил свежие раны и убрал застарелую боль, но шрамы убирать пока не умел.

— И не надо. А то махом вычислят, что меня лечат, — прошептала Надя. — Уходи Тин, жрец часто заходит, меня навещает.

— Этот зверюга? Он бьёт тебя? — Тин накрыл Надю простыней.

— Он мне помогает. Уходи скорее.

— Я ещё приду, — Тин звонко чмокнул её в лоб и, кажется, сам на себя удивился.

Рассеянно улыбнулся, развернулся, махнул рукой парням и пружинистым бегом скрылся за дверью.

Впервые Надя не чувствовала боль от шрамов. Казалось, что она витала в воздухе от лёгкости. Только низ живота до сих пор раздирало. Она постеснялась попросить Тина полечить её там, пришлось бы признаться в диком способе инициации.

Тин навестил её ещё один раз. А в третий закат Надя его не дождалась. После восхода лучезара ребята узнали о заключении Тина в камеру ликвидационного лагеря. Но жрец об этом рассказал первым, когда пришёл заняться ранами Нади.

— Ты его выдал? — сверкнув чёрным взглядом, спросила она.

— Нет, я ему помогал. Вычислили по ранам. Поняли, что тебя кто-то лечит. Устроили ловушку и его схватили.

— Что теперь будет?

— Скорее всего, казнят. Это серьёзное нарушение дисциплины. В этом случае на исправление не отправляют.

Надя застонала в голос.

— Жрец, мне нужен ресс Толл, срочно. Ты можешь его найти?

— Зачем?

— Он нам с Тином поможет.

— Он никому и никогда не помогает.

— Жрец, не спрашивай ни о чём, просто найди его.

— У меня нет с ним связи. Я не смо…

Его прервали удары набата. Громкие. С жутким звучанием. Надя вздрогнула и вопросительно взглянула на жреца.

— Очередную жертву ведут на казнь. Почти все указы по казням подписывает ресс Толл. А ты говоришь — поможет, — сухо ответил жрец и повернулся к ребятам. — Марш в столовую!

Получив приказ, парни умчались из комнаты.

— Что происходит, жрец?

— Все обязаны смотреть на казнь.

— Это не Тина казнят?

— Нет, девушку. Она уже полтора сезона на исправлении, но её поведение не изменилось.

— В чём её вина?

— Воспротивилась уже второму свадебному контракту и чужой контракт сорвала. Не соблюдала дисциплину в Академии, несколько раз сбегала. Родители отказались от дочери.

— Жрец, а как она сорвала чужой контракт?

— Мужчину соблазнила. Непотребно себя вела.

— Почему её не выдали