И ранее на Западе пышно цвели всевозможные легенды, впоследствии ставшие едва ли не официальными историческими документами, преследующие своей целью доказать, что никакого земного суда над папой, ни светского, ни церковного, не существует и существовать не может. Это и «история» о крещении св. Константина Великого, которого, якобы больного проказой, крестил и исцелил понтифик. И так называемый «сборник папы Сильвестра» («Constitutum Silvestri»), изданный на не существовавшем Римском соборе неопределенного года и узаконивающий статус папы как верховного законодателя Церкви. И акты не бывшего никогда в действительности Синуэсского собора (Synodus Sinuessana), подтвердившего якобы неподсудность папы даже соборному суду.

История эта не лишена интереса и должна была наглядно свидетельствовать о том, что высший суд для понтифика — он сам. По этой легенде папа св. Марцеллин (296–304) по требованию императоров Диоклетиана и Максимиана принес в их присутствии жертву языческим «богам». Затем, раскаявшись, он будто бы в присутствии 300 епископов на Соборе в пещере близ неизвестного ныне города Синуэссе произнес над собой суд и подписал приговор — остальные архиереи были только свидетелями.

Римская церковь очень ценит эту легенду, полную несуразностей. В частности, не совпадает хронология событий, упоминаемых в рукописи, использованы термины и выражения, неизвестные тому времени. Блаженный Августин ничего не знал об этом Соборе, хотя, как следует из текста, на нем присутствовало много африканских архиереев[529].

Вслед за ними идут вымышленные акты папы Сикста (432–440) о некоем Иерусалимском патриархе Полихронии (это имя отсутствует в официальных списках предстоятелей данной кафедры), обосновавшие правоспособность понтифика единолично судить епископов и даже патриархов. И хотя едва ли справедливо утверждение, будто апостолики являлись тайными инициаторами или даже изготовителями этих «документов», но, бесспорно, они очень умело и охотно использовали их в своих многочисленных баталиях как с Восточной церковью, так и с Западными императорами[530].

Под влиянием идей не признанного на Востоке Сардикского собора 343 г. на Западе появились императорские грамоты, закрепляющие особые права Римской кафедры. Так, эдикт императора Валентиана III от 445 г., изданный по поводу обращения к нему папы св. Льва I Великого, признает первенство Римской кафедры, утвержденное за ней якобы Сардикским собором. Папа назван «главой Церкви» на вечные времена, и все епископы, включая галльских архиереев, обязаны ничего не предпринимать без согласия святейшего (venerabilis) папы вечного Рима. То, что повелевает понтифик, должно служить законом для всех.

Фальшивки касались не только духовных полномочий апостоликов, но и политических. В архиве Латерана до сих пор хранится грамота от 817 г., приписываемая Людовику Благочестивому. Согласно этому документу, Римскому епископу принадлежат не только те области, какие ранее были дарованы ему Пипином Коротким и Карлом Великим, но еще и Калабрия, Неаполь, острова Корсика, Сардиния и Сицилия. Кроме того, утверждалось, что с этого времени латиняне свободно могут выбирать себе папу, не испрашивая на то согласия императора и не утверждая у него избранника.

Подложность этого послания очевидна — указанные территории в то время принадлежали Византийскому императору, с которым у франков был заключен мирный договор, и никакая передача прав на эти земли, конечно, не могла иметь места. Но этот акт вместе с другими сыграет большую роль в последующем обосновании Римскими епископами своих территориальных притязаний[531].

Но даже на этом фоне «Декреталии» и «Дар Константина» поражали воображение. В них традиционно для легенд излагаются небывалые истории, в частности, о неком совещании царя с сенатом и римским народом, где св. Константин Великий заявил, будто власть Апостольского престола должна быть признаваема выше императорской.

Дословно документ звучит так: «Со всеми князьями нашими, со всеми Сенатом, с префектами и всем народом, подвластным Римской славе, мы определили, как должное, чтобы как святой Петр есть наместник Сына Божия на земле, так и епископы — преемники верховного апостола имели первенствующую власть на земле и даже более чем имеет наше славное царство; и это предоставлено нами и нашим царством. И как почитается и уважается на земле наша императорская власть, так, постановляем мы, чтобы чтилась и уважалась и святая Римская церковь, и чтобы святой престол святого Петра прославлялся более нашего императорского величества и земного престола. Даруя ему силу и достойную славу, мы решительно постановляем, чтобы он имел власть и был главой четырех престолов, именно: Александрийского, Антиохийского, Иерусалимского и Константинопольского и вообще всех церквей Вселенной. И епископ, имеющий быть во святой Римской церкви, должен быть славнее и выше всех священников мира… Передаем ему диадему или венец с головы нашей, вместе с царскими скипетрами и остальные украшения императорского величества и славу нашего могущества».

Далее в грамоте говорится о том, что клирики, служащие Римской церкви, должны иметь статус императорских сенаторов и знаки высшего достоинства. Наконец, папе предоставлялось право императорского выхода на конях, включая ношение царской диадемы. После перечисления всех привилегий понтифика император в тексте документа заявляет о том, что уезжает из Рима в далекий Византий, поскольку там, «где пребывает первенствующее священство и глава христианской религии, поставленный Царем Небесным, там недостойно земному владыке власть иметь»[532].

Якобы помимо этого святой царь передал папе и его преемникам Латеранский дворец, сам Рим, окрестные земли и вообще все свои итальянские владения. Он же наделил пап правом носить знаки императорского достоинства. Таким образом, не франки предоставили папам земли во владение, но сам св. Константин Великий, раболепствовавший перед папой и служивший у того конюшенным. Следовательно, распорядителем всех этих прав и территорий, титулов и почестей мог быть только один понтифик.

Помимо «исторических» экскурсов, «Декреталии» содержат четкую систему священства, которое предстает в виде Богом установленной и неприкосновенной касты; миряне — суть «carnales». Кто грешит против священников, тот грешит против Бога — вот основной лейтмотив «Декреталий». Они не подчиняются земному суду и несут ответственность только перед Богом. Привилегии священников достигают своего совершенства в лице епископа, а епископов — в лице Римского папы. Кафедра апостола Петра — первая в мире и источник всякой власти, и понтифик, как episcopus universalis, является окончательным судьей во всяком споре, но сам никому не подсуден[533].