Когда она пересела ко мне на диван, и мы приступили к кофе, я, наконец, рассказала ей про Райли. Мне, возможно, стоило подумать о том, что Лиззи обязательно все расскажет брату, но поток уже нельзя было остановить, меня несло.

– Пожалуйста, Лиззи, не говори ничего Натану, – попросила все же я. – Он столько лет с ней работает. И я не думаю, что она хотела ему навредить. Наоборот, она искала пути выхода из сложившейся ситуации, в которую по сути втянула его я.

– Но не таким же путем?! – возражала Лиз, всплеснув руками и зачесывая волосы пятерней назад.

Ее присутствие, участие и дружба всегда поддерживали меня в этой стране, да и за ее пределами. Я вспомнила о Наде, которой могла позвонить и рассказать все, но понимала, что могу услышать только то, что она про такой исход мне говорила. А я не хотела этого слышать, по крайней мере сейчас, нет.

– Я не знаю. У них свои пути. Это, наверное, был самый…

– Ужасный! – продолжила она.

– Нет. Это был самый верный выход. Нейтрализовать причину всего этого сумасшествия, – я посмотрела в ее глаза, но она не понимала меня, мотая головой.

– Причину? Ты называешь себя причиной? Ты сошла с ума! – Лиз негодовала, она вскочила с дивана, пытаясь убедить меня в том, что я должна все рассказать Джонатану и не подставлять его так. Но дело обстояло так, что я, как обычно, хотела решить все сама, так, как считала нужным, не доставляя ему дополнительных проблем.

– Он любит тебя, он все поймет. Ты должна доверять ему, а он тебе, – резюмировала она.

– Нет. Я не расскажу ему об этом, – опустив голову и, смотря на свои пальцы, обхватывающие остывшую чашку с кофе, глухо обронила я.

Лиз молчала, изучая меня. Я подняла голову.

– И ты ничего ему не скажешь!

– Я…

– Лиззи, пожалуйста. Я не хочу, чтобы он из-за меня испортил карьеру, чтобы все это рухнуло в один миг. Не хочу, чтобы он потом проклинал меня всю жизнь, что это я виновата во всем. Не хочу…

Поставив чашку на столик, я уткнулась в ладоши и расплакалась. Лиззи обняла меня, поглаживая по волосам, как маленькую девочку.

– Я ничего не скажу, обещаю. Просто… Как же с вами трудно. Постарайтесь держаться друг друга и доверять.

Я кивала головой, прижимаясь к ее плечу, расслабляясь в ее объятиях и отпуская все, что я так долго держала в себе.

А потом мы разговаривали с ней о более приятных вещах.

Оказывается, счастье в ее глазах утром было неподдельным, Брэндон, наконец, сделал ей предложение, и они собирались через две недели объявить о помолвке, поэтому она светилась, как огромный бриллиант на солнышке. Я радовалась за нее, а она переживала о том, не выглядело ли это странно, так рано выходить замуж, хотя ей всего двадцать семь, ведь кто-то в этом возрасте только решает попутешествовать, а она вот хочет съехаться с парнем и строить семью. Я могла только позавидовать таким проблемам. Выходить замуж в семнадцать – вот странно, а в двадцать семь кто-то становится уже родителями, хотела сказать я, но промолчала.

Мы смеялись над тем, что часто женщины создают себе проблемы, где их нет. И над тем, как часто наши проблемы кажутся нам неразрешимыми, но, когда сравниваешь их с чужими, понимаешь, что все это фигня.

И, как раз, в это время, когда ты ничего не ожидаешь, а просто наслаждаешься моментом, происходит обычно что-то самое неприятное и неожиданное. Звонил домофон, и сестра Джонатана пошла открывать дверь. Я же не знала, куда себя деть, понимая, кто там, наконец, объявился. Ждать спокойно не осталось сил, я то поджимала под себя ногу, то опускала ее и расправляла ткань на коленях, то складывала руки в замок, то складывала руки на груди, то просто старалась привести дыхание в норму. Боялась я одного, что Джонатан решит, что он не в праве рушить наши отношения с Томом. Или решит, что и, правда, все эти проблемы не для него. И тогда…

Я слышала голоса, и ждала в гостиной. Первым вошел Натан, сердце остановилось, потому что он выглядел подавленным, расстроенным и злым, о чем говорила сжатая в кулак правая рука и напряженные скулы. На секунду наши глаза встретились, и он улыбнулся, но улыбка тут же угасла, уступая место усталости. Он не присел со мной рядом, плюхнулся в кресло и, расставив ноги и сложив руки в замок, уставился в пол.

Вошедший за ним Том вел себя более энергично и весело, он был в своем репертуаре. Перекинулся парой слов с Лиззи, чем-то пытался ее рассмешить и попросил сварить кофе.

Я занервничала, понимая, что там произошло что-то серьезное, что может изменить все между нами.

– Поговорили? – встревоженно поинтересовалась я, пока Том и Лиззи решали какой он будет пить кофе, а Джонатан молча сверлил взглядом ковер.

Он поднял голову, услышав вопрос, кивнул и стащил с головы шапку.

– И что? – запинаясь выговорила я.

Мне хотелось кричать на всех, вытрясти из них правду, хотелось знать, что происходит, но все вели себя так спокойно и так отстраненно, что я готова была просто взорваться от напряжения, как перегоревшая лампочка.

– Да ничего, – ехидно заметил Том, вальяжно усаживаясь на диван рядом со мной. Я отодвинулась ближе к подлокотнику, на что он криво усмехнулся.

Мой взгляд метнулся к Коулу, а потом я нерешительно взглянула на Страуда, который все еще расплывался в ехидной улыбочке.

– Мы хотели… То есть Натан хотел сначала прояснить один момент, – наконец, сказал он, пристально смотря мне в глаза.

– Какой момент? – я повернулась к Джонатану. Он откинулся на спинку кресла, но ничего не говорил, предоставляя право излагать свою версию Страуду.

– Спроси ее, – бросил снисходительно Том.

– О чем? – встревожилась я, хотя и так сидела, как на иголках.

Где-то на кухне что-то брякнуло, я вздрогнула, но продолжала смотреть на Джонатана, который словно решал, что сказать или не говорить сегодня совсем. Он сжал подлокотник кресла, на лице заходили желваки, его глаза встретились с моими, и у меня по спине пробежал холодок.

– Что случилось после благотворительного вечера? – гулко спросил он.

Я сглотнула подступающий ком в горле и метнула взгляд на Тома, который счищал невидимую грязь с колена, делая вид, что он здесь не при чем. У меня вдруг опять пересохло в горле, а слезы подступили так близко, что я не знала, смогу ли с ними справиться. Повернувшись к Коулу, я попыталась улыбнуться, но не смогла.

– Я все тебе рассказывала… – осторожно проговорила я. – Ты все знаешь.

– Оказалось, не все, – холодно возразил Джонатан и сложил руки на груди. От серьезности и внутренних переживаний у него на лбу проступила жилка, которая пульсировала в такт сердцебиению, часто и нервно.

– Я…

– Хватит ломаться, Настя. Расскажи о том, что мы занимались сексом той ночью, – грубо бросил Том.