Налобный фонарь гаснет. Остается только слабый отблеск из дыры в обшивке «Арго». Но здешняя темнота – совсем не то, что затемнение на корабле. Затянутое тучами небо как будто светится, мокрые травинки отражают этот свет, десятки тысяч капель сверкают. Констанция стаскивает папин защитный костюм до талии и, стоя на коленях в траве, вспоминает слова Аитона: «Купальня – вот и все волшебство, что нужно глупому пастуху».

Она находит свой топорик, сдирает с себя остатки биопластика, собирает сколько может найти конвертиков с семенами и прячет их за пазуху рабочего комбинезона, туда же, где книга. Потом, прихрамывая, бредет по траве и камням к ограде. Позади, огромный и бледный, высится «Арго».

По верху ограды идет колючая проволока, да и высоко слишком, не перелезть, но она топориком перерубает несколько звеньев сетки рядом со столбом, отгибает их и протискивается на ту сторону.

Там лежат еще тысячи мокрых блестящих камней. На камнях растут лишайники – где сплошной коркой, где чешуйками. Констанция могла бы хоть целый год их изучать. А за камнями слышится глухой рев. Ревет что-то вечно движущееся, бурлящее, переменчивое – море.

Рассвет продолжается час, и все это время Констанция старается не моргать. Небо медленно лиловеет, потом синеет – разнообразие оттенков бесконечно сложнее имитаций, которые им показывали в библиотеке. Констанция стоит босиком, по щиколотку в воде. Низкие волны бегут в разных направлениях, ни на миг не прекращая движения, и впервые в жизни она не слышит постоянного звукового фона «Арго», бульканья в трубах, гудения проводов, жужжания ползучих щупалец Сивиллы, которое окружало ее всю жизнь и даже еще до зачатия.

– Сивилла?

Молчание.

Далеко справа едва-едва виднеется серое здание, которое она отыскала в Атласе, лодочный сарай, каменный мол. За спиной у нее «Арго» как будто уменьшился – белый купол на фоне неба.

Впереди, у самого горизонта, синий край неба понемногу розовеет, сияющими пальцами отодвигая ночь.

Зено

Мальчик опускает пистолет. Мобильный в рюкзаке звонит во второй раз. Там, за столом регистрации, загораживающим дверь, дальше, за порогом, ждет мир иной. Хватит ли сил?

Он преодолевает расстояние до входа и толкает стол; будто сама Афина посылает силу его ногам. Стол отъезжает в сторону; Зено крепче стискивает рюкзак, распахивает дверь и бросается навстречу ослепительному блеску полицейских прожекторов.

Мобильник звонит в третий раз.

Вниз по пяти гранитным ступенькам, потом по тротуару в нехоженый снег, в завывание сирен, прямо на прицелы десятка винтовок. Чей-то голос кричит: «Не стрелять! Не стрелять!» Еще один голос – может быть, его собственный – выкрикивает нечто за гранью человеческих языков.

Снег валит так густо, что кажется, в воздухе больше снежных хлопьев, чем воздуха. Зено бежит по туннелю из можжевельника так быстро, как только может бежать восьмидесятишестилетний старик с больной ногой, в ботинках на липучке и двух парах шерстяных носков, прижимая рюкзак к галстуку с пингвинами. Он уносит бомбы мимо желтых совиных глаз на контейнере для возврата книг, мимо фургона с надписью «Обезвреживание взрывоопасных предметов и оборудования», мимо людей в бронежилетах; он – Аитон, что отказался от бессмертия и был счастлив снова стать дурачком, пастухи пляшут под струями дождя, играют на дудках и на лирах, ягнята блеют, все вокруг мокро, грязно и зелено.

В рюкзаке звонит в четвертый раз. Жизни осталось еще на один звонок. На четверть секунды перед ним мелькает Марианна, пригнувшаяся за полицейской машиной, милая Марианна с миндалевидными глазами, в вишнево-красной парке и заляпанных краской джинсах; она смотрит на него, прижав ладонь ко рту. Марианна-библиотекарша, чье лицо каждый год в начале лета осыпает целая песчаная буря веснушек.

Вперед, по Парк-стрит, подальше от полицейских машин, подальше от библиотеки. Вообрази, говорит Рекс, каково было слышать старые песни о возвращении героев. Совсем недалеко отсюда – старый дом миссис Бойдстен, окна без занавесок, на обеденном столе разложены переводы, пять солдатиков «Плейвуд пластикс» в коробке на втором этаже, рядом с узкой латунной кроватью, а на коврике в кухне дремлет Нестор, царь Пилоса. Надо будет кому-нибудь его выпустить.

Впереди озеро – белое, замерзшее.

– Что-то ты слишком легко одет, – говорит одна библиотекарша.

– Где твоя мама? – спрашивает другая.

Он бежит, увязая в снегу. Мобильник звонит в пятый раз.

Констанция

В деревне живет сорок девять человек. У Констанции – отдельный одноэтажный нежно-голубой домик, сложенный из досок и металлолома, рядом теплица. У Констанции есть сын – ему три года, он вечно чем-то занят, все ему нужно разузнать, рассмотреть, попробовать на зуб. В животе у Констанции растет второй ребенок, пока всего лишь искорка, маленькое расцветающее сознание.

Сейчас август, солнце не заходило с середины апреля. Этой ночью почти все соседи отправились собирать ягоды кизила. Вдали, за причалом, сверкает океан. В ясные дни на самом горизонте можно разглядеть небольшую выпуклость – это каменистый островок, и на нем ржавеет под дождем и ветром «Арго».

Констанция работает в садике за домом, где растения зеленеют в разнокалиберных контейнерах, а ее маленький сын сидит среди камней. На коленях у него бесформенная книжка, сшитая из кусочков упаковки от питательного порошка «Нутрион». Малыш переворачивает страницы от конца к началу, пролистывая «„Аитон“ значит „пылающий“», пролистывая «Волшебник внутри кита» и беззвучно шевеля губами.

Летние сумерки веют теплом, листья салата-латука в контейнерах трепещут на ветерке, небо становится сиреневым – темнее оно не бывает в это время года. Констанция ходит взад-вперед с лейкой. Брокколи. Кудрявая капуста. Цукини. Боснийская сосна росточком чуть выше колена.

Παράδεισο, парадеисо, то есть рай: по-древнегречески это слово означает «сад».

Закончив поливку, она усаживается в выцветшее пластиковое кресло. Сын подбегает с книжкой и тянет Констанцию за штанину. Глаза у него слипаются.

Он спрашивает:

– Расскажешь сказку?

Констанция смотрит на него – круглые щечки, ресницы, влажные волосики. Чувствует ли он уже, насколько все это хрупко?

Она сажает его к себе на колени:

– Открой первую страницу, и как следует, не вверх ногами!

Констанция ждет, когда он перевернет книжку. Малыш, прикусив губу, аккуратно раскрывает обложку.

– Я, – говорит Констанция, – Аитон, простой пастух из Аркадии, и…

– Нет-нет! – Мальчик бьет ладошкой по странице. – С голосом надо, с голосом!